И когда на площадку, где она стояла возле окна, поднялась Стрелецкая, её уже буквально колотило.
Увидев Олю, Маргарита Сергеевна и правда остановилась. Выгнув бровь, взглянула на неё с удивлением, но тут же её лицо сделалось холодным и жёстким.
– Что тебе здесь нужно? – процедила она, испепеляя Олю взглядом.
– Я хотела с Ромой поговорить.
Как ещё сил у неё хватило ответить.
– Что, ещё не всё сказала? – прищурилась Ромкина мать.
– Мне нужно… – слабея от страха, вымолвила Оля, но та её оборвала:
– Ей нужно… – хмыкнула Маргарита Сергеевна. – Отныне твои нужды – это только твоя забота. Запомни раз и навсегда: тебя больше для него не существует. Забудь про него. Ясно? Роман уехал, ещё вчера утром. И уехал навсегда. Сюда он не вернется. А тебя он больше знать не желает, это его слова.
Смерив её взглядом, полным презрения, Стрелецкая добавила:
– И поверь, у него это не временная обида или злость, уж я своего сына знаю. Он тебя просто вычеркнул. Потому что он, если любит, то всем сердцем и готов на всё, но уж если отрекся – то навсегда.
Оля смахнула набежавшие слезы. Каждое слово Ромкиной матери било хлыстом, разрывая кожу и оставляя глубокие раны.
– А куда он уехал? Скажите, пожалуйста! Прошу вас! – взмолилась она.
Стрелецкая взметнула брови, очевидно удивляясь Олиной настырности.
– Ты что, так ничего и не поняла? Он от тебя уехал. Плевать он хотел на все эти сплетни. Он уехал, чтобы больше никогда тебя не видеть. Не слышать, не знать. Чтобы забыть тебя и твое предательство. И если у тебя есть хоть капля совести, просто оставь его в покое. Дай ему спокойно жить. Как ты вообще посмела сюда явиться после того, как ты с ним обошлась?
– Извините… простите меня… – произнесла сдавленно Оля, подняла свой рюкзак и, сгорбившись, словно под непосильной ношей пошла к лестнице. Шаги её, сначала тяжелые, стали быстро ускоряться. И вот уже внизу хлопнула дверь подъезда.
Маргарита Сергеевна выглянула в окно, увидела внизу удаляющуюся фигурку. На долю секунды в душе шевельнулось не то сомнение, не то жалость. Всё-таки Роман за что-то же любил её…
Но она быстро отогнала ненужные мысли. А потом вдруг обнаружила на подоконнике лист бумаги, сложенный конвертиком и заклеенный. Сверху круглым детским почерком было аккуратно выведено «Маме от Оли».
Немного поколебавшись, Маргарита Сергеевна подобрала конверт, который обронила Оля, и положила в сумку. Был секундный соблазн открыть и прочесть, но тогда она сама себе стала бы неприятна. Нет уж, решила она, потом как-нибудь выкроет время и вернет его Оле…