– Марина Петровна, разрешите, я наедине поговорю с этой девочкой, – воспитательница замялась, – Не волнуйтесь, я договорилась с директором.
– Ну, хорошо, – облегченно выдохнула Марина и ушла.
Следователь подождала пока тучная фигура скроется за входной дверью главного здания и осторожно подошла к девушке:
– Лена?
Девочка вздрогнула так, как будто вышла из транса и посмотрела на незнакомку.
– Да.
– Я хотела бы с тобой поговорить.
– А ты "мусор" что ли?
– Ого! – от этих слов Ева невольно вздернула брови и улыбнулась, – И мусор встречается в моей профессии, но я привыкла представляться, как следователь Тайнова Ева Александровна. Можешь просто Ева.
– Просто – непросто. Я с ментами не разговариваю.
– Закурить хочешь? – Ева достала из пальто нераскрытую пачку сигарет, – Да, брось! Я же вижу, что хочешь. Ты не просто тут сидишь, это место не просматривается из окон здания, и ты только что выкинула истлевший бычок. На скольких его раскурили? А? Человек на десять? – девочка недоверчиво посмотрела на Тайнову, но огонек в глазах загорелся, – Ну так что? Будешь или нет?
Лена выхватила пачку из рук Евы, наспех её открыла, достала сигарету и протянула пачку обратно:
– Оставь себе, я бросила. Я хочу с тобой об Олесе поговорить. Мне сказали, что ты её лучшая подруга.
– А что случилось? – глубоко затянувшись, прошептала девочка, – Олеська хорошая деваха, она ничего бы плохого не сделала.
– Я не сомневаюсь.
– Тогда что надо? Ближе к делу.
– Убили её. – следователь заметила, как округлились глаза подростка, но решила продолжать, – Я хочу найти человека, который это сделал. Но мне нужна твоя помощь, мне нужно чтобы ты рассказала всё что знаешь.
– Убили, – почти беззвучно произнесла Лена, – Нет. Нет же! Кого? Олеську убили? – в полном замешательстве девочка вскочила с пенька и, задыхаясь, начала ходить взад-вперёд, периодически садясь на корточки и не останавливаясь повторяя слово «нет».
Тайнова решила не вмешиваться и подождать, когда девочка придёт в себя от услышанных слов. Минут через пять, Лена всё же взяла себя в руки и со слезами на глазах произнесла:
– Как это произошло?
– Я не могу тебе рассказать, и это сейчас не имеет значения. Расскажи мне всё, что ты знала о ней и о её жизни.
– Да, всё знала, – начала свой рассказ воспитанница детского дома, – Она хорошая была, в людях пыталась только хорошее рассмотреть, но не дура, то есть, доверчивой дурочкой Олеську не назовешь, чуйка у неё была! Говно начинала за километр чуять. Только сбегать любила. Не знаю почему. Я с ней разок попробовала. Дерьмо! Мне не понравилось: ходишь, воняешь, спишь на улице. А она говорила, что так можно приблизиться к городу, приготовиться к жизни, когда из дома выгонят. Ну не знаю – это бред всё. А так с парнями направо и налево не трахалась. Да, я говорю – умная была, не пошла бы ни с кем тёмным. Было, правда, один раз, год назад где-то, связалась с какими-то мажорами что ли, не знаю, может и не мажоры. Два парня, бороды такие длинные черные и лысые, то есть, головы лысые у них были. На машинах дорогих раскатывали. Я потом спрашивала ее: «чё там с ними?». Она сказала, что дерьмом веет, втянуть куда-то хотели её, но она вовремя выпуталась, а может и не выпуталась, может, наврала мне.