– Нет, у ребят точно нет, а вот воспитатели… Хотя… Нет. Здесь все бабы в основном. Она тихая в этом плане была, никого не доставала, поэтому её тоже никто не трогал.
– Мне Лена казала, что она стихи писала. Ты покажешь мне, где её кровать или тумбочка для личных вещей?
– Да, конечно, – они изменили свой маршрут и направились в сторону входа в детский дом. Мальчик некоторое время молчал, а потом посмотрела Еве в глаза и сказал, – Найдете его, пожалуйста. Она не заслужила этого.
Ева никогда не давала обещаний, тем более, когда не могла их выполнить, поэтому нашла наиболее подходящие в этой ситуации слова:
– Я постараюсь.
У входа их ждал конвой, состоящий из уже знакомой воспитательницы и директора Веры Ивановны. Женщины уже успели переодеться в теплую верхнюю одежду, как нельзя лучше подходящей для такой весны:
– Следователь Тайнова, мы можем чем-нибудь ещё вам помочь?
– Конечно, я конфискую все личные вещи Ивановой Олеси для дальнейшего расследования. Вы должны проследовать со мной в качестве понятых.
***
На момент её возвращения домой часы показывали одиннадцать вечера. От мучащей боли и усталости она почти не могла дышать. Есть не хотелось, хотя за весь день она так и не успела перекусить. На автомате Тайнова прошла на кухню и щелкнула включатель электрического чайника. Кофе единственное, что сейчас помогло бы расслабиться и собрать мысли в более или менее упорядоченную кучу.
С горячим кофе в полумраке квартиры Ева сидела за столом и смотрела на лежащие там фотографию и дешёвенький блокнот, который можно было купить в любом канцелярском магазине города. Тайнова сделал глоток обжигающего напитка, закинула нагие ноги на подлокотник кресла и открыла блокнот. В нём она нашла написанные от руки стихи, посвященные природе, друзьям, любимому. Она бегло просматривала наивные строки, пока взгляд не наткнулся на что-то странное и более интересное, а именно – два последних четверостишия. Они явно отличались от других: во-первых, несколько страниц перед этими стихами были пустыми, как будто специально для чего-то оставленные; во-вторых, сами четверостишия были несколько раз обведены фломастером розового цвета, изображая, своего рода, импровизированную рамку. Автор явно хотел их выделить. Тайнова попыталась вчитаться в стихи.
Первое: