Слишком
даже задумчиво.
После таких
вот задумчивых взглядов на Олимпе обычно что-нибудь ценное
пропадало.
* *
*
– …в общем,
у меня тут к тебе новости, Владыка…
Какие
новости – Аид не спросил. Судя по тому, что Гермеса то и дело
пробивало на истерическое «хи-хи» – как минимум
занимательные.
– …ну, то
есть, идея ведь была неплохой, да? Опять же, лица похожи… а золы у
тебя тут повсюду достаточно. Ну, хитон другого цвета, чашку он
оставил, а меч я ему из твоих кладовых упё… это, позаимствовал, да.
Опять же: и Зевсов приказ соблюсти, и твоего вестника уламывать не
надо, а то пока его уговоришь – Геракл в той гробнице простуду
схватит…
Аид издал
непонятный звук, похожий на кашель.
– Ну,
Гипнос улетел, а тут этот твой гонец… говорит, ладно, разберемся,
где там гробница? А я ему: не надо уже, Гипнос за тебя уже… А он:
«Ты послал туда Гипноса?! Ты представляешь – что он с ним
сделает?!» И на крылья, и…
– Туда еще
и Танат направился? – тихим, но страшным голосом переспросил
Владыка. – Да ты представляешь, что он с ними сделает?!
Шлем
прыгнул в руки подземному царю сам. Метнулась по стене и пропала
тень.
Гермес
почесал затылок кадуцеем.
– Вот не
представляю, что он со всеми ними сделает, – пробормотал он. – Но я
должен это видеть!
* *
*
Для царицы
Алкесты день выдался тяжелый – как-никак умерла. Ночь оказалась не
лучше. Во-первых, Гермес Душеводитель за ее прилежно стенающей
тенью так и не прилетел. Во-вторых, в ее гробницу вперся какой-то
незнакомый мужик, нервно потирающий дубину, поправляющий сползающую
с плеч львиную шкуру и явственно кого-то ждущий.
Таната,
наверное, который должен был явиться за жертвенной кровью.
Жестокосердного, Железносердного, Безжалостного и…
– Калимера
всем мертвым и не до конца того!
Чернокрылое, явившееся под сводом гробницы, на
жертвенную кровь не обратило внимания. Всё внимание досталось герою
в львиной шкуре, который получил в свой адрес:
– Братишка,
обнимемся?! – и начал пятиться, потому что когда на тебя с
распахнутыми объятиями… и неоднозначной улыбочкой…
неотвратимо…
Отступление
через сосуды, тело покойной и частично – убранство гробницы – было
спонтанным, мгновенным и сокрушительным. Несколько крайне долгих
минут в гробнице раздавался топот, рев, звук сшибаемых предметов и
вопли: «Ты куда, я давно мечтал познакомиться поближе!» и «К такому
меня жизнь не готовила!»