Сейчас тебя уже никто не осуждает, если ты говоришь, что пока не хочешь, или не готов завести ребёнка. Молодые мамы с грустью пожимают плечами и всё же соглашаются, что да, для ребёнка нужен большой запас терпения, моральная готовность, что не всегда будут длиться эти моменты эйфории и гормональные всплески, а бабушки уже с меньшим энтузиазмом выпрашивают внуков и, раскусив всю полноту жизни на пенсии, они предпочитают проводить время в попытках привить тропическим цветам, чьи предки никогда не видели снега, привычку зимовать пять месяцев в году и цвести от силы двадцать дней, или, получив двухлетний шенген с щедрого плеча итальянских или испанских консулов, они садятся в гружённые палатками, газовой горелкой и батареями тушёнки немецко-японские внедорожники местной сборки и едут в ностальгический поход по европеизировавшимся прибалтийским странам или отсечённым капиталистическим мечом от ядра бывшим югославским республикам, сползающим по Адриатике из голенища итальянского сапога.
Ночью прошёл дождь. Короткий ливень – предвестник длинных, затянувшихся на недели осенних дождей, пробуждающих к жизни выжженные летним солнцем, жёлтые, с зелёными пятнами оливковых деревьев и буйно растущих колючек, холмы и горные склоны. Скамейка была влажной, солнце ещё не успело добраться до мокрого дерева и подготовить его для утренней гостьи. Она прошла на другой конец пирса, посмотрела, на воду, шлёпающую камни и с подсасывающими звуками отступающую, и задумчиво развернулась в сторону берега. Её внимание привлёк какой-то мужчина, отбивающий мокрую тряпку о поднимающиеся вертикально от пляжа скалы. Когда она проходила мимо, он полоскал тряпку в своих пластиковых вёдрах, разложившись на песке, и она его не заметила. Но сейчас он так увлечённо шлёпал куском клетчатой материи о камни, что напомнил ей виденных неоднократно индусов из касты неприкасаемых Дхоби-Прачек, перемывающих тонны дешёвого тряпья из отелей, больниц, борделей, храмов, домохозяйств, муниципальных заведений, прилегающих к трущобам, в которых они работали. В огромных чанах с мутной, похожей на разбавленное молоко, водой, плавали словно большие цветные рыбины, простыни, покрывала, шторы, сари, платки, рабочие штаны и рубашки, нижнее бельё и прочие сложно опознаваемые тряпки. А неподалёку десятки полуголых смуглых мужчин с силой опускали кусок влажной ткани на мокрые камни. Хлюп! Хлюп! – гудела эта часть трущоб. И по всем дорогам, убегающим прочь в разные стороны от деревни прачек, растекались реки молочного цвета, чуть дальше белые ручьи вливались в чёрные вонючие речонки канализации и толкали полусгнившие кучки органических отходов, прочищая себе путь в бесконечную паутину местной канализации.