Нуйкин покраснел. Хорошо, был вечер и никто, кажется, ничего не заметил.
Наконец отъехали с коляской от Марка Захаровича на безопасное расстояние. А он все стоял, смотрел вслед, покачивал головой то ли в восхищенном удивлении, то ли в осуждающем недоумении: «Смотри-ка, опять тот, который тогда… Ну, бабы! Ну, народ! Ну, шельмы!..»
Сначала молчали; не проходил неприятный осадок после встречи с Марком Захаровичем; одна Юлька безмятежно лопотала что-то в коляске.
– Простите, никогда не интересовался: вы кем работаете, Екатерина Марковна? – спросил Нуйкин.
– Библиотекарем.
– Понятно, – словно ставя точку над чем-то, что давно его мучило, проговорил Нуйкин.
Гуляли они по тем самым живописным улочкам, где расположились домики художников. Проходя мимо дома Хмуруженкова, которого, естественно, Екатерина Марковна хорошо знала, она поздоровалась с художником, завидев его во дворе; удивительней всего было то, что Хмуруженков отдельно поздоровался и с Нуйкиным.
– Вы знакомы? – удивилась Екатерина Марковна.
– Немного, – уклончиво ответил Нуйкин. – Клиент в булочной.
– Талантливый художник. Впрочем, испорчен… Такие, как мой муж, кого угодно развратят и испортят. Даже святого.
– А в какой библиотеке вы работаете? – прервал ее Нуйкин.
– В «Некрасовке». Хотите заглянуть?
– Нет, что вы… Это я так. Мне просто хотелось представить, где вы работаете, кем. Так легче.
– Что легче?
– Человека понять легче. Простите, конечно, Екатерина Марковна, не хочу вас обидеть… но я ведь понял, почему вы пригласили меня сегодня…
– А что тут такого? – бодро-приподнято произнесла Екатерина Марковна. – Взяла и пригласила вас на день рождения вот этой шалуньи… – Она потормошила в коляске Юльку. – Так, проказница?
– Ба-ба, ба-ба, – лепетала в ответ внучка.
– Знаете, мне очень хочется сказать, что вы хорошая, – просто и прямо признался Нуйкин.
– Ой, ну что вы такое говорите! – смущенно воскликнула Екатерина Марковна.
– Я ведь видел, как вы растерялись тогда… Вы готовы были провалиться сквозь землю. Вам стало стыдно, что мужчина за кассой в булочной – ваш знакомый. Вы вылетели из магазина как обожженная. И я подумал: ну вот, еще с одним человеком ясно, чего он стоит. Я люблю узнавать правду о человеке, даже если разочаровываешься, даже если это приносит боль.
Екатерина Марковна, как совсем недавно сам Нуйкин, густо покраснела; одна надежда была – на вечер, на то, что в темноте стыд незаметен.