Дом Шелестовой стоял в самом конце улицы, некогда упиравшейся в лес; теперь лес отодвинулся: на выкорчеванной огромной площадке устроили футбольное поле, огородили его громоздкими деревянными трибунами, и вот дом Евдокии Григорьевны оказался не у леса, а у высоченного деревянного забора. Соседство не очень приятное, особенно по субботам и воскресным дням: шум, крик, гвалт, а раньше еще – и пьянство, пустые бутылки, матерщина. Теперь, правда, этого не замечалось, а все равно соседство было беспокойным.
Дом Евдокии Григорьевны казался хмурым, подслеповатым: два окна наглухо закрыты ставнями, и только в третьем окне, дальнем от ворот, тускло горел свет. Лариса нажала на кнопку звонка – раз, другой, третий, но то ли звонок не работал, то ли пускать не хотели, – никакого движения в доме не замечалось. Лариса открыла дверцу палисадника и, шурша полами плаща о высохшие стебли георгинов и хризантем, подошла к освещенному окну. Осторожно постучала пальцами по стеклу. За шторкой мелькнула тень: видимо, Ларису долго и настороженно рассматривали сквозь приоткрывшуюся щелку штор.
– Кто там? – спросил напряженный женский, совсем не старый еще голос.
– Откройте, пожалуйста, я из редакции, – представилась Лариса.
Ворота наконец приоткрылись: на Ларису вопрошающе смотрела седая, с серьезными, недоверчивыми глазами женщина.
– Вы Евдокия Григорьевна Шелестова? Здравствуйте! Меня зовут Лариса Петровна, я из газеты «Отчий край», очень бы хотела поговорить с вами.
– О чем? – Глаза Евдокии Григорьевны не потеплели, взгляд оставался напряженным, недоверчивым.
Стояли холодные октябрьские дни, то дожди, то снежная крупа сыпали попеременно сверху, а сегодня отдавало настоящим морозцем, но Евдокия Григорьевна стояла перед гостьей в галошах на босу ногу, в легком ситцевом халате, седая, крепкая.
– Да как вам сказать… – Коротко Лариса не могла объяснить цели своего прихода. – Мне нужно поговорить обо всем, что у вас случилось. Вообще поговорить…
– У вас есть дети? – поинтересовалась Евдокия Григорьевна, и как-то грубовато это прозвучало, с вызовом.
– Нет, детей нет, – несколько виновато ответила Лариса.
Этого, пожалуй, Евдокия Григорьевна не ожидала. Она думала услышать сейчас: «Да, конечно, есть дети», – на что сразу бы отрезала: «Так вот, ради наших детей – оставьте нас в покое!» Но вдруг услышала совсем другое – и на секунду растерялась. Однако тут же голос ее зазвучал еще резче: