— Что?! — его глаза округлились.
— У Его Величества спроси. У меня, повторюсь, времени больше
нет.
Он остался на одном месте, смотря мне вслед.
А я поспешил к вертолётной площадке, стоящей неподалёку. Пусть
вертолётом доставят меня в Северный Предел. От общения с «высшим
обществом» меня уже тошнило. Больше всего хотелось увидеть близкие,
уже ставшие родными, лица.
Как раз одна из трёх вертушек была предназначена специально для
меня. Я забрался внутрь. Ардамун рядом, как и тогда. Мы взлетели, а
я нащупал в кармане жетон «Голоса», который взял с собой.
Был ли это риск? Да, определённо.
Я подал в него ману. Жетон разогрелся и я ощутил… что с той
стороны мне готовы ответить. Отлично. Значит, с Голосом в порядке.
Хотя бы относительно.
Я услышал его в своих мыслях:
— Ты связался со мной. Это прогресс. Правда, с твоей помощью был
разгромлен клан моих сильнейших слуг. Этим ты поставил меня на
грань разоблачения, — говорил он без энтузиазма. — Но раз ты меня
слышишь, значит кое-какое понимание об «императоре» у тебя
появилось.
— Я не собираюсь оправдываться. Уваровы сами стали моими
врагами, — отвечал я так же мысленно.
— Оправдания излишни. Но, сокрушив клан Уваровых, ты, сам того
не ведая, оказал мне величайшую услугу…
— В чём же она заключалась?
— Император успокоился. Не так давно он трепещал от одной мысли
о том, что я зашевелился. Что я проснулся и теперь… встану у него
на пути. Но Уваров, которого он подозревал в помощи мне, не
сломался. Он подставил в свою голову ментальный-конструкт, который
заменил для любых менталистов его собственные мысли. Поэтому когда
Уваров, под пытками, смог выдержать напор императорских
дознавателей, он искупил часть преступления своего клана против
меня.
— И это ты знаешь.
— «Императором» недовольны многие. Эти многие идут к князьям,
которые раньше были сплочены вокруг Уварова. А сейчас же, они
сплотились вокруг идеи — сбросить самодура с трона. Их объединил
страх и заставил забыть обо всех раздорах. Но страх же заставляет
их сидеть тихо. До моего освобождения! — его голос прогремел в моей
голове. — Когда я вернусь в этот мир, то установлю справедливость,
которой он заслуживает!
А вот это мне совершенно не понравилось. Обычно о справедливости
больше всего говорили те, кто опирается только на своё виденье этой
самой справедливости. Особенно «заслуженной».