После заутрени и лёгкого завтрака, Пётр снова принял свой
ближний круг.
- Кузьма, ты хоть и думный дворянин теперь, но на тебе купцы и
ремесленники. Страна в разоре, поляки и шведы на нашей земле, и без
торговли и мастеров нам – гибель! Думай, узнавай, собирай, создавай
сеть доверенных людей. Мы им будем помогать и защищать от бояр. Дня
через три пришлю за тобой. Ступай!
- Слушаю, государь!
Минин вышел из зала, а царь с князьями до обеда обсуждали
Казачий приказ, атаманов и земли для будущего регистра и царских
сотен.
Уходя после скромного обеда, на котором прислуживали «ближники»,
Дмитрий Михайлович спросил сына:
- Ты понимаешь, что им не по чину тебе прислуживать?
-Другим пока веры нет. Дума соберётся, будем решать со
стольниками да постельничими. А челядь Иван с Константином
подбирают.
Кивнув, старший Пожарский вышел. Наедине отец с сыном не
придерживались ритуалов. Хотя старшему князю иногда казалось, что
после того удара в битве за Москву Пётр стал его ровесником.
Вечером три десятка из «Ближней сотни» выехали из Кремля. Все в
добротной, без украшений броне, вооружённые для зубов. У половины у
седла болтались луки самострелы в чехлах, ручницы. Выделялся лишь
Поведский, скакавший в центре строя – зерцала на кольчуге были с
золотой насечкой, дорогой шлем в чеканным серебряным образом, сабля
с каменьями. У седла в дорогом саадаке – составной лук, за поясом –
пистоль с серебряными накладками. Проскакав меньше версты,
кавалькада втянулась в усадьбу, в которой, судя по всему, никто не
жил, кроме хромого воина, открывшего ворота.
Внутри обширного двора споро спешились, пять воинов остались у
ворот, ещё десяток разбежался по усадьбе, остальные собрались
вокруг молодого воя, одетого как все.
- Ну что, показывай, - обратился тот к Поведскому.
- Проходи, Государь! – литвин поклонился и пошел к дому.
Дом в два жилья явно раньше принадлежал богатому дворянину или
боярину. Конюшня и прочие хозяйственный постройки занимали
немаленький кусок двора, но места всё равно оставалось много.
Дом был пуст. Несколько лавок и пара столов составляли всю
мебель, мусор уже убрали, часть окон забили досками. Расставив
прямо на столе свечи, один из воинов зажег и вышел. В большой
палате остались Пётр и литвин.
- Хороший дом, Костя, - Поведский уже привык к сокращению своего
имени, которое царь позволял себе только наедине или в компании
самых близких людей – Ивана, Степана и отца, и воспринимал как знак
близости к Петру. – Что с соседями?