Я снова перевел взгляд на монарха. Уж больно долго он что-то там
записывал. Похоже, составлял список моих грехов. Или, что мне
казалось более подходящим и вероятным, просто рисовал барашков.
Судя по его виду, Его Величество был не сильно озабочен моим
присутствием.
Впрочем, чего еще было ожидать от царя, который считал себя
просвещенным монархом? Просвещение, видимо, в его понимании
заключалось в том, чтобы писать каракули, и время от времени
бросать на меня презрительные взгляды.
Я не уверен, но, наверное, самодержец считал, что этого
достаточно, чтобы произвести на меня впечатление и заставить
дрожать.
Но при этом, будучи человеком грамотным, хотя и не заставшим
монархию, я испытывал только легкую скуку. А так как все люди
слеплены на девяносто девять процентов из одинакового материала, то
воспринимать царя за сына божьего я не собирался.
Однако, раз этикет требовал соблюдать субординацию и дистанцию —
я соблюдал.
Внутри себя я уже решил: этикет это всего лишь игра, и я играю
по правилам, которых требовала ситуация.
— Племянник кузнеца Кулибина, значит, — пробубнил царь себе под
нос.
— Так точно, Ваше Величество, — ответил я, опустив руку от щеки
на колени. Стул подо мной скрипнул. Если резко встать, конструкция
развалится. Не царский уровень, явно провинциальный мастер.
Уверенность была сейчас моим единственным оружием, которое я мог
спокойно использовать. Хотя внутри себя и понимал, что на любую
уверенность нужно время. А его у меня буквально с каждой секундой
становилось все меньше.
Государь снова бросил на меня удивленный взгляд из-под косматых
бровей, словно не ко мне обращался, и продолжил скрипеть пером.
За время, что я провел в этом чудесном мире, а это около трех
месяцев, я многое повидал. Пожил в землянке, поработал подмастерьем
у кузнеца, научился более или менее сносно общаться с местными
жителями и даже привык к их «простяцкому» языку.
Правда, привык — это громко сказано, он по-прежнему звучал для
меня диковато. А так как иных жителей я еще не слышал, поскольку за
пределы Великого Новгорода не выбирался, то смахивал подобную
манеру речи еще и на акцент. Свою же манеру речи оправдывал тем
же.
Кузнец, кстати, оказался весьма необычным стариком. И, что
удивительно, он, оказывается, когда-то был инженером, как и я.
Правда, времена эти давно прошли, и он притворялся простым
кузнецом, чтобы его никто не трогал. Именно он меня и приютил,
когда я появился, словно снег на голову. Вернее будет сказать, что
мы столкнулись с ним в лесу.