- Бедное дитя, - покачала головой
полная женщина, укутавшаяся в толстый плащ, - и жизни-то не пожила.
Просидела в замке взаперти, а теперь только и увидит, что стены
монастыря. А всего-то и вины за ней, мамашин грех.
- Беатрис-то её замуж выдать не
может, - продолжила та с бородавкой, - как ни крути, кровь
благородная в жилах девицы. За деревенского не отдашь, аристократы
сами не возьмут. Вот и придётся ей век вековать в обители
Басмуса.
Как ни странно, но я и от Бланки
слышала, что монастыри находятся в «ведении» бога Неба. А монахинь
принято называть невестами Басмуса. Не знаю, не против ли Дея
такого «многожёнства» или владычице Земли всё равно, что под опекой
её мужа сотни смазливеньких суженых.
- Беатрис хвостом вертела, а
девчонка бедная теперь отдуваться должна, - сердито сказала полная
матрона, - признали бы Дору внебрачным ребёнком, да и замуж за
какого-нибудь захудалого дворянчика отдали. Уж поди на приданое
денег хватит с избытком.
- Герцог и слышать о ней не хочет, -
не унималась «бородавчатая», - потому и Беатрис поспешила
спровадить дочку с глаз долой.
Ага, меня уже в монастырь упекли.
Спасибо, матушка. Дыма без огня не бывает. Если пошли про это
слухи, значит, и правда Беатрис в любой момент может отправить меня
к «жениху» Басмусу. Нет у меня в запасе зимы, теперь я это чётко
поняла. Дело сильно осложнилось. Вряд ли Леви согласится сейчас
бросить работу. Денег у меня нет совсем. Что ж, как всегда, буду
выпутываться из передряг самостоятельно.
К утру, когда давно погасли костры и
народ разошёлся по домам, снегопад усилился, накрыв пушистым
одеялом землю, украсив башенки замка пышными шапками. Однако стоило
солнышку выглянуть из-за туч, и оно тёплыми ладонями смяло лилейный
покров, растопило снег, превратив его в лужи, в которых отражались
жёлтые лучи.
Грета даже в отсутствие герцогов не
спускала с меня глаз. Вот и сегодня, чуть свет, загнала меня в
холодный подвал, где хранились продукты. Мне предстояло перебрать
все овощи, вымести мусор, почистить полки.
Я накинула на платье свой драный
плащ, но он почти не спасал от холода. Руки мои озябли и почти не
слушались, пальцы одеревенели. Я уже закончила отбирать испорченные
овощи, собрала их в корзины, подобрала отпавшие капустные
листы.
Из моей головы не шёл тот разговор,
когда я узнала, что меня хотят спровадить в монастырь. Ночью
пролежала без сна, не сомкнув глаз. В голове крутился главный
вопрос. Когда?