Когда перед нами остается человек пять, карусель замирает и…
больше не двигается. Народ бурлит, возмущается, но не расходится.
Кто-то побежал за ремонтником, пара моих ровесников принялись
рыдать, я планировал к ним присоединиться, но тут вернулся отец.
Подошел к щитку механизма, несколько действий, и карусель снова
заработала.
В тот день он был героем-спасателем для людей из очереди и моим
личным героем. А еще нам в благодарность разрешили прокатиться
столько раз, сколько мне захочется, а не два круга, как было
положено.
Из "Солнышка" я вырос очень быстро, в следующий наш приход уже
отправился на более взрослые карусели, но для меня этот аттракцион
всегда ассоциировался с отцом.
Воспоминания о детстве помогают отвлечься от реальности, которую
мне пока сложно осознать и принять. Подхожу ближе, вытягиваю руку –
легко достаю до края верхней кабинки. А в пять лет мне казалось,
что это невероятная высота.
Прикасаюсь пальцами к металлической цепи, и тут же одергиваю
руку – от солнца сталь нагрелась. С размаху шлепаю ладонью и снова
обжигаюсь. Вместе с болью приходит понимание настоящего.
Оно становится более правдивым, что ли. Не могу поверить умом –
проверяю телом. Оно врать не станет. Я живой, по крайней мере, это
я теперь знаю точно. Осталось выяснить, где именно я теперь
обитаю.
– Вы работаете? – Раздается голос позади меня. Оборачиваюсь –
женщина в возрасте, за руку держит маленькую девочку. В другой у
нее плетеная сумка, такие были у моих родителей. Да и, пожалуй, в
любой семье в моем детстве. Сквозь дырявые стенки виден
"улов":стеклянная бутылка молока, запечатанная крышкой из фольги,
румяный батон и буханка хлеба.
С такими авоськами отец ходил по воскресеньям на рынок. Я нес их
туда, а папа обратно. Все по-честному, говорил он, разумное
разделение обязанностей.
Девочка держит мини вариант авоськи с небольшой дынькой. А,
может, это желтый мяч.
– Ба, покатай! – требовательно заявляет девочка. – Сейчас,
Милочка, дядя включит карусельку и мы поедем. – Она выжидательно
смотрит на меня. Приняла за сотрудника парка?
– Ничем не могу помочь, – пожимаю плечами. – Я здесь не
работаю.
– Дяденька, ну пожалуйста! – канючит ее внучка.
– Милочка, бабушка сказала, что разберется, значит, разберется!
– властно произносит женщина, глядя при этом мне в глаза