Оставляю на десять минут и спешу проведать свой детский сад.
Тоша лежит посреди песочницы, брат старательно закапывает его
ноги. Варя крутится рядом, размахивая руками и что-то оживленно
доказывая. Остальная детвора с интересом наблюдает за
представлением.
Уля, Ульрика, язык сломаешь, пока выговоришь. Даже мысленно
сложно произносить это имя. Лежит в кровати и что-то тихо бормочет
кукле.
Зина выскакивает из ванной.
– Я там Манечкины вещи в ваш таз кинула, постирать бы. – Она
преграждает дорогу и с ходу обозначает фронт работ. Смотрит на меня
ожидающе, будто правда считает, что я прямо сейчас кинусь стирать
детские вещи.
– Какие еще тазики? – отмахиваюсь от нее. – Дай мне с ужином
сначала разобраться.
– Вещичек чистых маловато, говорю. Я посмотрела по полочкам. А
корзина с грязным бельем у вас наоборот полная, так что ты бы
стирку запланировал, сегодня как раз ваша очередь по графику. Ой… –
Она таращится на сковороду и хлопает ртом. – Ты что наделал?
– Картошку жарю. Будешь?
– Это ж…
Она не успевает договорить. Входная дверь громко хлопает и
коридор заполняет жгучий аромат.
– Мы в комнате подождем, – Зина скрывается так быстро, что я не
успеваю спросить, что со сковородкой-то не так. Вроде, чистая была.
Может, крышка к ней неправильная.
Так, посолить же!
Крупную соль нахожу в небольшом деревянном бочонке на столе с
ярко-голубой клеенкой. Любят жители этой квартиры синие оттенки.
"Наша" тумбочка без клеенки, зато выкрашена синей краской.
– А ну немедленно поставь соль на место! – Зычный голос Людмилы
раздается за ухом.
– Ваша что ли? Простите, свою не нашел, пришлось одолжить.
– Моя! – соседка смотрит вызывающе. – Поставь, где взял,
вор!
– Вор? А вы не перегибаете ли? – Отворачиваюсь к плите и
помешиваю картошку, чтобы соль разошлась.
– Что ты натворил? – Людмила переходит на ультразвук. Судя по ее
тону, я накрошил на ужин ее бриллиантовое колье, если у нее такое
имеется.
– Можете орать, пожалуйста, потише. Еще пару минут, и я смогу
ответить на все ваши вопросы.
Мой спокойный тон производит эффект катапульты для Людмилиных
нервов.
Она подскакивает к плите, вырубает конфорку, хватает тряпку,
которой я придерживал сковороду и размахивает ею у меня перед
носом.
– Это же мое! – чуть не плача заявляет она. – Как ты посмел
прикоснуться к моим вещам?