— Давайте, ребятки! Резче-резче-резче! — шептал я сквозь сжатые
зубы.
Сама процедура переноса силы у меня не отнимала, но вот
затянувшаяся связь — еще как! Голова уже даже не болела, просто
плыла. Еще две-три минуты сеанса, и я попросту вырублюсь. Это,
конечно, никак не помешает переходу, как конечная точка вектора я
никуда с оси координат не денусь. Но Уний прибудет слабым, в первые
часы координация будет оставлять желать лучшего, а два беспомощных
тела в Стрельцовом переулке ночью — это не то, чего я желаю для
себя и своего товарища. Да и вообще — ни для кого из разумных.
— Ушел. — сказала Эрика, когда я уже натуральные вертолеты
ловил. — Я прерываю связь, пока ты еще что-то соображаешь.
— Спасибо! — сил у меня хватило только на эту мысль.
— Тебе спасибо! — тепло отозвалась она, и пропала из моего
сознания.
А у алкаша в этот момент остановилось сердце. Я это понял,
поскольку в постоянном режиме мониторил его здоровье своим
энергоконструктом.
— Эй! — прохрипел я. — Эй, твою мать! Ну-ка не вздумай тут у
меня подыхать! Я кому сказал — не вздумай!
От слов я быстро перешел к первичным реанимационным
мероприятиям, в надежде на то, что смогу хоть ненадолго запустить
мотор мужчины. Лишь бы только Уний успел добраться, а там уже
энергия перехода сама все сделает. Но ни массаж сердца, ни прокачка
легких — плевать на грязный рот! — ни даже аналог дефибрилляции,
созданный энергоконструктом, не помогли. Слепой алкоголик,
обнаруженный мною, словно ответ на невысказанные молитвы Великому
Древу, умер.
Окончательно для меня это стало понятно, когда завыл мастиф.
Горько, жалобно и до того тоскливо, что мне даже на секунду стало
жалко этого мудака, который так беспечно растратил свою жизнь на
бухло, а то еще и на наркоту. Ну да, слепой! Да — инвалид! Но живой
же! И мир вокруг него не рушился, да даже пес его любил — вон как
выводит!
Но это на миг, а в основном я горевал по Унию. Энергетическое
тело которого выстрелили с умирающего Листа, но как выяснилось лишь
для того, чтобы он, не найдя конечную точку, пропал в бескрайней
вселенной. Охренеть, конечно, конец!
Вой песеля сменился утробным кашлем, а потом стоном. Тело
животного выгнуло в дугу, будто в него выстрелили электрическим
разрядом, из глотки вырвался хрип, а когти на массивных лапах, хоть
и тупые, болезненно прошлись по моему правому предплечью, оставляя
глубокие царапины.