– Еду, друг Нио, – ответил он. – Точнее, меня везут.
– Тогда счастливого пути. Смотри, друг Ли, не подерись там ни с кем, – хохотнул Нио.
Ли улыбнулся и вздохнул.
– Ты ведь знаешь, я не люблю драться, да и не умею. Это ты у нас…
– Я? Да я кроток, как дух мертворожденного младенца! Помнишь, как в детстве я никогда тебя не обижал.
– Потому что я был сильнее, – Ли заведомо солгал. Он знал, что Нио легко попадается на такие слова и сейчас покажет какой-то из своих детских трюков, а ему почему-то очень хотелось увидеть их перед отъездом.
– Это ты-то сильнее? Смотри и учись, – нахмурившись для виду, Нио ловко спустился по стволу дерева, ухватился обеими руками за ветку и стал раскачиваться туда-сюда, как маятник. Ли посторонился и стал наблюдать за приятелем. Тот качнулся раз, другой, третий – и вдруг бесславно упал прямо на щебень садовой дорожки.
– Не такой уж ты и сильный, – заметил Ли, отступая в сторону.
– Это я просто недоспал, вот руки и пеньковые, – хмуро ответил Нио, вставая и отряхивая свой халат. – Я зачем пришел-то? Слушай меня, друг, слушай меня, судьба! – торжественно заговорил он, опускаясь на колени, упираясь руками в землю и только не склоняя голову. – Пусть будет гладка твоя дорога, пусть легким покажется путь, пусть отрадным будет возвращение, пусть минуют все беды.
– Беды! Беды! Беды! – закричала сорока из листвы.
Ли вздрогнул и посмотрел вверх. Нио вскочил и снова засмеялся:
– Какой же ты суеверный, друг Ли. Ну, доброй тебе дороги, а я побегу, иначе господин казначей надерет мне уши. Хотя… – Нио остановился и призадумался, – я ему и раньше не спускал, а теперь тем более.
Ли посмотрел ему вслед и тихонько пошел к дому.
***
В алом платье, расшитом серебром, в легкой накидке, подбитой пухом, госпожа Юмири казалась почти неузнаваема. Кроме того, Ли никогда не видел, чтобы мать причудливо укладывала волосы: она всегда носила хвост – простую прическу мужчин и вдов. Но сегодня ее голову венчала целая башенка из кудрей – исключительно своих собственных. Даже ради столичных обычаев ни одна женщина Востока не стала бы прибегать к поддельной красоте, разве что убрала бы волосы искусственными цветами.
Неподалеку от матери расхаживала туда-сюда, перебирая вещи, ее сестра, тетушка Кими. В непривычном корсете она ходила медленно дышала с трудом, к тому же черное платье с лиловой оторочкой – в цветах семьи Карито – казалось для нее слишком темным и делало ее похожей на мрачную тень. Однако она сохраняла присутствие духа, весело улыбалась и, кажется, не далее как минуту назад что-то очень живо обсуждала со старшей сестрой. У нее на голове тоже красовалась сложная башенка, только несколько локонов были выпущены и темными змейками касались плеч. Раньше такие прически были модны у молодых женщин всего Фиалама, но с окончанием прошлого кватриона остались лишь среди большинства ценивших традиции донгминок. О том Ли слушал от матери и тети как-то раз, но отчего-то хорошо запомнил. Особенно то, что они порицали манеру донгминских девушек забывать старое и ходить с распущенными волосами.