– Милая… – позвал настойчиво. – Ты не запретишь мне так себя называть, просто не сможешь. Пойми, я ведь не… У нас с тобой всё гораздо серьёзней. Я ведь не в фаворитки тебя зову.
От сдавленного женского всхлипа у короля так и дрогнули колени. Обычно дамские слёзы его раздражали и выводили из себя, но сейчас так и полоснули по сердцу, словно ножом. Прикрыв глаза, он сильнее втиснулся в резную поверхность, чувствуя, как врезаются в лопатки и ладони прихотливые изгибы застывших в дереве лоз.
Зашелестело платье.
– Я… давно не девочка, верящая в добрые сказки, сир.
Он затаил дыхание, стараясь унять бешено застучавшее сердце.
– У нас нет будущего, Генрих.
И такая безнадёжность была в её голосе, что перехватывало горло.
– Нет… – повторила она. И добавила, помолчав:
– Лучше бы нам не встречаться вновь…
Послышался тихий шорох. Король знал, чувствовал, что сейчас она так же, как он, прислонилась к двери, и разделяет их каких-то пара дюймов, крошечных, но непреодолимых, укреплённых целыми бастионами условностей, запретов, предрассудков… Но даже сквозь преграды он чувствовал жар её тела. Ласку узких изящных пальцев, замерших там, в двух дюймах напротив его ладоней.
– После того, как мы расстались… помнишь, когда я сбежала? Я не строила никаких планов, не мечтала, не надеялась: просто твёрдо глядела в будущее – без тебя. Иного и быть не могло. Я была очень зла, когда узнала, что ты, из лучших побуждений, конечно, приказал лишить меня самого лучшего, что со мной осталось – памяти о тебе. А сейчас думаю – может, зря взбунтовалась? Забыла бы всё, осталась с хорошим человеком, растила бы сына… Наверное, муж так и старался бы держать нас взаперти, или подальше от Лютеции и двора, чтобы я никогда не задалась вопросом: а почему это Анри так похож на нашего короля? Да если бы и спросила – уверена, мне снова милосердно подчистили бы память… Теперь я понимаю, каково это: «Во многая знания – многая печали». Но это моя печаль, Генрих, и больше не смей её у меня отнимать. Может… если будет слишком больно – я сама пойду к менталистам.
– Не смей, – глухо отозвался король. – Слышишь? Поздно. Я не могу этого допустить, ты слишком глубоко во мне засела. Ты – и сын. Аннет, прошу, подожди ещё немного. Не могу я сказать тебе всего сейчас, просто не могу! Потерпи.