– Станция «Охотный Ряд», – объявил диктор, и Гарин поморщился.
Раньше в вагонах метро звучал приятный женский голос…
«Что, начинаются стариковские причуды?» – булькнул в потоке
сознания тягучий сарказм.
Подхватившись, Михаил вышел, пихаясь в шумной суете. Запахи
табака, виски, духов причудливо смешивались, нагоняемые
вентиляцией.
«Ну, и кому ты что доказал? – вертелось в голове. – Кому лучше
сделал? А-а… Да идёт оно всё…»
Полтора часа езды и пересадок из Шереметьево кого хочешь,
утомят. Плюс восемь часов полёта.
Заснуть в авиалайнере у Михаила Петровича ни разу не получалось.
Так только, откинется в кресле «эконом», скрючится и дремлет. Одна
радость – обед от «Аэрофлота»…
Минуя подземные магазы и кафешки, галдящая толпа несла Михаила
наверх. «Выход в город».
Наверху было свежо, но не холодно. В ночи, просвеченной
множеством огней, реяли снежинки-одиночки. Молчаливо глыбились
кремлевские башни, тяжко высилась гостиница-новодел, светился
изнутри купол, увенчанный ездецом, нарезавшим змия, яко
колбасу…
– Авада кедавра! – клекочущий визг огласил Манежную площадь, и
радостный гомон перебился высокими нотами женского испуга.
Михаил Петрович сильно вздрогнул, сердце зачастило.
«Вещий сон?!»
Он заторопился, толкаясь – люди всё подавались назад,
расступаясь кругом, а посреди острова пустоты тянулась стрункой
знакомая, кромешно-черная фигура. С резким верезгом расстегнулась
«молния» – и сотни глоток и нежных горлышек исторгли стонущие
вопли.
– Авада кедавра! – заголосила бесовка.
Гарин кинулся к ней, чуя подступающий холод и резкую боль в
связках. Скрутить бомбистку! Сломать таймер, мигающий зловещими
алыми цифрами. Уберечь… Спасти…
Сильнейший взрыв отбросил Михаила, терзая на лету, мешая с
корчившимися телами ближних.
И бысть тьма.
Воскресенье, 2 января 2011 года. Утро
«Альфа»
Ново-Щелково, улица Колмогорова
Сам календарь смилостивился надо всеми советскими лодырями и
гуляками – второе число нового года выпало на воскресенье.
Ура-а…
Не нужно рано вставать, завидуя детям, дрыхнущим на законных
основаниях, не нужно топать на работу…
Зевнув, я хорошенько потянулся, кряхтя от наслаждения, и вытянул
руку, лапая постель рядом с собой. Наташи не было, лишь примятая
подушка выдавала недавнее присутствие женщины, да в воздухе витал
слабеющий шлейф духов.