Кафедра в Государственном университете, музей, стадионы – всё для нас, для возрождения величия нашей нации, для сохранения истории Понда. А мы?! Что мы готовы сделать для этого человека? Мы, с нашей стороны должны, просто обязаны присягнуть на верность, заверив его в нашей поддержке и бесконечной благодарности за любовь и заботу. Я, как преданная ученица и примерная воспитанница хочу посвятить человеку-эпохе – Ивану Игнатьевичу Саввиди свою книгу, повесть об огромном материке Понд.
Тень бессменного Хранителя Знаний проходит через всё повествование моей повести «ТЕМЕТЕРОН», как символ мудрости, просвещения, терпения и благородства. Конечно, образ в повести собирательный, художественный, но посвящён именно ему.
Повесть «Теметерон» – огромная часть моей души и ничтожно малая часть моей любви и преклонения перед ним.
Я совершенно сознательно избежала острой «национализации» и поляризации повести, чтоб каждый читатель нашёл в ней ноты, созвучные музыке его души. У эмиграции нет лица, она одинаково страшна для всех. Уверена – моя книга станет понятна любому читателю, вне зависимости от национальной принадлежности, любому, кто хоть раз в жизни задумывался над значением слова «Родина».
Таков небольшой отчёт о моём творчестве.
Иногда у меня спрашивают о моих «фишках» при написании. Фишек нет, но грехи водятся. К примеру, я иногда использую «запрещённые» приёмы повторения. Читатель, обнаружив в начале и в конце книги продублированные фразы, может приписать сей факт моей забывчивости. Это не совсем так. «Приёмчиком» я пользуюсь, скорее для читателя, чтобы заострить его внимание на словах или теме, которые считаю наиболее важными.
Стиль повести «Теметерон» немного похож на черепичную кровлю, в ней текст не течёт гладко, а периодически возвращает читателя обратно.
Одним из моих самых больших грехов является невнимательное отношение к русской грамматике. Но это вовсе не от незнания, тут немного другое. Надо рассказать, как я пишу вместе со своим соавтором и кто он, чтоб пролить свет на свои деяния.
Александрос Бурджанадзе – молодой, талантливый художник, студент факультета прикладного искусства Салоникского университета имени Аристотеля. И… мой сын. До поступления в университет он окончил Театрально-Художественную школу и все двенадцать лет по театральному мастерству получал высшие двадцать баллов. Когда я подалась в литературу, он был совсем маленьким. Но я почему-то считала, что он всё понимает и самые удачные отрывки зачитывала ему вслух. Позже Александрос стал изображать всех действующих лиц (как-никак двадцать баллов по актёрскому мастерству!), и мне это показалось очень забавным. Особенно, когда в диалогах Алекс для пущего правдоподобия делал вдох в середине слова: это выглядело очень свежо и потрясающе. Но бумага не может передать интонации так, как хотели бы мы с Александросом. Вот и пришлось вводить новшества в русскую грамматику в виде восклицательных знаков в середине слов или написания дефисов там, где нет необходимости, за что прошу прощения. Назовём такой стиль «находкой режиссёра». Уж пусть простят меня словесники и литераторы, и я обещаю – когда они придумают приёмы для правильной передачи настроения и интонаций героев книги, я всенепременно этими приёмами воспользуюсь.