Магия бродит в ведьмах, словно хмель. Магия зовет их в лунные ночи выйти из дома и бежать по лесным тропинкам, по путям зверей и звезд, и облака падают им в ладони, и все течения земли поднимаются из глубин и возносят к небу. Анжелина была как раз такой – сильной, неукротимой, переполненной свободой. Наверно, поэтому я и полюбил ее – настолько, что не увидел, кто передо мной. Так бывает: ты смотришь и видишь свою любовь, а не ту тьму, которая ее накрывает с головой, а потом выплескивается в мир.
Потом я все понял. Потом во мне что-то разрушилось с грохотом и вкусом крови на губах. Потом Анжелину привели на чистый костер – только он, сложенный из освященных поленьев, способен разрушить ведьму и все ее чары – и она искала меня в толпе, такая обреченная и беспомощная, но через ее отчаяние и боль все-таки пробивалась надежда, что я все-таки приду на помощь. Брошу заклинание, которое размечет костер по бревнышку, разбросает собравшихся поглазеть на смерть ведьмы, и снимет ее путы. А потом мы уйдем – туда, где будет только ночь, дороги звезд и наше с ней безумие.
Если бы случилось так, королевство давно превратилось бы в пустошь, и ветер, пахнущий гарью и ядом, кружил бы над развалинами…
– Давай лучше не будем об этом, – попросил я. – Сегодня такая чудесная ночь – незачем ее портить.
…Я проснулся от того, что чуть в стороне деликатно кашлянул Уильям – и если он решился разбудить хозяина, то дело было поистине важным. Приоткрыв глаза, я еще глубже зарылся лицом в подушку и спросил:
– Что случилось?
Мы с Кайей вернулись в дом под утро. Гуляки возвращались с балов, а город пробуждался: шелестели жалюзи на окнах кафе, готовясь к приему первых гостей, дворники разбрасывали очищающие заклинания, убирая снег с дорог, грузчики тащили ящики в раскрытые двери магазинов – начинался новый день, и я планировал спать до полудня. Воскресенье – у меня официальный выходной, как и у всех магов, которым можно показать бабочку, что я извлек из Кайи.
– Осмелюсь доложить, милорд, это та бабочка, которую вы вчера извлекли из миледи Кайи.
Бабочка. Я сел на кровати, полностью готовый к работе – этот инквизиторский навык мгновенно сбрасывать с себя сон и усталость был вбит в каждую клетку тела.
– Что с ней? – спросил я, торопливо надевая рубашку и штаны. Уильям вздохнул и тоном драматического актера сообщил: