Илья небрежно придвинул лавку поближе к воеводе, обмахнул её полой своего плаща, и, подхватив один из кубков с вином, присел и продолжил:
– Помощь твоя нужна в важном деле. О том и брат твой просит, ибо дело сие началось с него. – При этих словах Бельский нервно дёрнул щекой. Илья на это незаметно чуть усмехнулся. И единым махом осушил кубок, что держал в руке.
– Так вот, – выдохнув, начал рассказывать дальше грек. – Князь Симеон через своих людей прознал, что круль Казимир решил войну закончить единым махом, а для этого, всего лишь, извести нашего государя, через отраву…, – c притворно-спокойным вздохом, сказал Ласкарёв, крутя липкий от вина кубок в своих длинных пальцах.
– Ой, боярин, – подскочил на месте воевода. – Ты, погодь, такие дела, что…. – Князь не договорил, а приложив палец ко рту, вышел из шатра, бормоча себе под нос молитвы. Немного покряхтев и потопав ногами снаружи, Бельский вернулся. – Теперь говори, боярин, здесь спокойно, никто чужой не услышит.
– Так вот…, дело это муторное и длинное, – продолжил Илья Ласкарёв, – но кое-что мы уже прознали, и самое главное открылось. Корень всего в ереси, кою плетут враги супротив нас – в Литве. Вот! Разные нити на это указывают.
– Да-да, я что-то такое слышал, ты вроде как споймал Лукомского Болеслава, – нетерпеливо перебил князь Федор.
– Да не в нём было дело, – поморщился Илья, – шёл я совсем за другим человеком – чёрным попом-еретиком Сахарией, лжецом и отравителем, который разными дурманными зельями, слабых духом опаивает, и словеса охульные этим людишкам нашёптывает. А то, что Лукомский или кто ещё должен был сотворить, так то, лишь последствия деяний еретических. Да вот, Сахария этот извернулся, и сам прячась в Новагороде, руками Лукомского, на Псковщине, убрал ученика московского митрополита, который один знал его в лицо. Ну а после…, как водится, самого Болеслава Лукомского кто-то придушил на Москве в допросном подвале.
– Ой, ты, господи! – перекрестился воевода.
– Соображаешь? Это ведь не просто неудача. Всё было содеяно по единому умыслу. И теперь, весь поиск нам пришлось начать сызнова, – смерив похолодевшим взглядом князя, продолжал боярин Илья. – Тебе одному, человече, о том сказываю. Смотри не обмолвись – дело государево!
Князь, принял изумлённо-возмущённый вид, мол, само-собой! А грек одобрительно качнул головой и продолжил: