– Пусти, – просипел дядька.
– Сперва говори, кто послал, – усмехнулся Дмитрий и сильнее свёл локти бородача.
– Пусти, – снова попытался вырваться дядька, но Ласкарёв только усилил хватку, пока в плече соглядатая что-то не хрустнуло.
– А-а-а, – закричал дядька, – боярыня Мирослава за тобой приглядеть послала, – с надрывом простонал он.
– Боярыня Мирослава? – удивлённо переспросил Дмитрий, он выпустил из рук дядьку, но через мгновение уже схватил его за грудки. – А не врёшь ли ты, боров бородатый? – яростно прошептал он в лицо соглядатаю.
– И-истинный крест, – чуть заикаясь, ответил дядька, он силился перекреститься, но руки после захвата Ласкарёва его не слушались.
Дмитрий поверил бородачу, и это ещё сильнее распалило его гнев:
– Э-нет, так это спускать не след, – процедил он сквозь сжатые зубы, – теперь ты пойдёшь со мной, – и тряхнул дядьку за ворот.
Догнав пинками соглядатая до подворья, Ласкарёв накинул ему на шею верёвку, а сам сел на коня.
– А ну шагай вперёд увалень, веди к своей хозяйке! – прикрикнул Дмитрий и замахнулся плетью.
– Э-э-э не надо боярин, – закрылся от удара бородач, – я проведу – проведу, – закивал он седеющей головой.
* * *
Боярыня Мирослава всё свое время проводила подле государыни. К ночи она обычно возвращалась в старый и нелюбимый дом покойного мужа, но изредка ночевала в маленькой светёлке над покоями своей госпожи, на этот случай, там, в сундуках, было припасено пару нарядов.
Сегодня на душе её было томко. Видать передалось дурное настроение государыни, и она, поначалу, было, собравшись заночевать в светёлке над покоями, но видя, что Софье до утра будет более не нужна, всё же, решила ехать домой. Отдав последние распоряжения боярышням, что остались подле покоев государыни на ночь, она, испрося разрешения самой Софьи, спустилась на конюшенный двор и забралась в свой возок запряжённый парой пегих кобыл. Холопы на козлах её ждали всегда. Они привыкли, что боярыня по слову государыни могла в любое время отправиться по какому-либо делу. И всегда ей надо всё скоро…, очень скоро. Услыхав от Мирославы, что править нужно к её двору, они прищёлкнули бичами, и покрепче вцепились в вожжи. Возок резво выкатился с великокняжьего двора через кремль в темноту московских улиц.
По первому снегу полозья скользили не так легко, как это бывало по накатанной ледяной колее, боярыня то и дело морщилась от тряской дороги.