Иван Беклемишев не мог уснуть. Белый день по осени короток, но свет через мутное слюдяное оконце, хоть и мерклый, а всё одно – враз заснуть не даёт. Со двора слышны голоса холопов, ржание коней. А в голове – мысли, мысли, мысли. «Совсем тёмное дело с этим Лукомским. Говорит, что служит государю, а сам за наградой к какому-то литовскому князю ездил. О злодействе своём – как лишил жизни монаха, рассказал, а про вражьих людей нет. Слепому видно, что многое таит княжич. И как Гусев может быть так спокоен при дознании? Вот сам Иван до крови впивался ногтями в лавку, сдерживая себя, чтобы не вскочить и не накричать на пленника. Воистину человек великой выдержки Владимир Елизарович. А ещё дьяк может держать в голове сотни дел, спать урывками и так всё в разговоре разворачивать, что всегда в споре верх берёт. И хоть не по нраву Беклемишеву уловки хитрые и разговоры книжные да церковные, но проникнуться таким разумением было бы зело полезно…», – с этим Иван и провалился в недолгий сон.
– Хозяин, хозяин! – позвал кто-то рядом и Берсень разлепил глаза. Голова тяжёлая, как будто и не спал совсем. Над Иваном стоял его дворовый человек Сёмка. – Хозяин! – снова позвал он Беклемишева.
Иван резко сел на кровати, напугав отшатнувшегося холопа.
– Ну? – недовольно спросил Берсень.
– Хозяин, там тебя из избы кличут, беда с вашим вором! – холоп махнул рукой в сторону оконца.
Иван наскоро оделся и бегом припустился к избе.
Увидев Беклемишева, мрачный Силантий затряс головой, замычал и упал на колени:
– Помилуй, боярин, – истово закрестился он. – Помилуй меня, Иван Никитич, не уследил, не уберег.
– Чего?
– Языка твоего не уберег, боярин.
– В пытке перестарался? – подступая к палачу, сжал кулаки Берсень.
– Как можно? Я ж в ремесле не из последних буду, – отпрянул заплечный.
– Убег?
– Нет, не сбег, боярин, – опять перекрестился Силантий. – Удавился он до смерти. Уж не знаю, как, но видать, ослобонил руки от верёвки, на ней и удавился.
Иван в сердцах впечатал кулак в стену, и заплечный мастер судорожно сжался.
– Дьяка Гусева оповестили?
– Послал человека к нему, боярин, – торопливо сказал Силантий. – Мыслю, что будет он тут вскоре. Ох, сказнит он меня, – палач рухнул головой в пол. – Скажи перед дьяком слово боярин, ведь не ведаю я, как ваш вор такое сотворить мог, совсем без чувств я его оставил и связал крепко. Срубят ведь мне голову то…