На кургане организовали привал. Из ЗИПов достали консервы, развели небольшой костерок, устроились у огня. И нам предоставили два часа запланированного отдыха. Все были уставшие, вымотанные. Моя гимнастёрка промокла от пота. А ещё я стыдился того, что так лоханулся. Забыть про элементарную блокировку колёс! Цыбуля, глядя на меня сказал:
– Солдат, не расстраивайся. В жизни бывает намного хуже. Знаете, что было с нами? И он начал свой рассказ:
– «Белорусская деревня. Маленькая, всего-то несколько десятков домов. Местные жители всегда нам помогали, передавали продукты через наших посыльных. В общем, снабжали наш партизанский отряд всем необходимым для того, чтобы мы могли жить и сражаться с ненавистным врагом.
Однажды полицаи прознали об этом, и в деревню приехали каратели. Литовский батальон СС. К сожалению, об этом мы узнали слишком поздно.
Когда наш отряд прибыл в деревню, там не было ни одного живого человека. В бочках для сбора воды возле домов лежали головы детей, стариков, женщин – всех тех, кого карательный батальон застал в деревне. Мне врезался в память колодец, который был заполнен обезглавленными трупами сельчан».
– Вы, ребята, – обратился он к нам, – надеюсь, никогда этого не увидите.
«Да и дай Бог, чтобы не увидели. Страшно это. А особенно страшно было мне, четырнадцатилетнему пацану. Меня все время хотели отправить в суворовское училище, но волей судьбы я оставался в партизанском отряде. Может быть, было бы лучше, если бы я уехал и не видел всех тех зверств, которые происходили на моей многострадальной родине. Правдами и неправдами я оставался в отряде. А ваши трудности – это всего лишь мелочи».
Он снова посмотрел на меня. Я сидел в потной гимнастёрке и не мог смотреть ему в глаза. Мне было стыдно. Он подошёл ко мне, положил руку на плечо и сказал:
– Помнишь, как говорил Суворов: тяжело в учении – легко в бою. Ты не сдался. Вывел машину на рубеж. Растерянность – это чепуха. Да и на меня не сердись, что бросил пару ласковых. На войне я бы тобой гордился. И в разведку бы пошёл, – улыбаясь, сказал он.
– Никогда в жизни я больше не подведу Вас, товарищ прапорщик, честное слово! – сказал я своему взводному.
В небо ушла сигнальная ракета, и колонна снова двинулась в путь. В кабине у меня сидел лейтенант Ковальский.
– А что ты знаешь про своего взводного? – спросил он.