«Сократ» перевел взгляд на Драгомарецкую.
– Гипатия! Гипатия Александрийская! Умная и решительная женщина, жившая во времена исторических перемен. Ученая, как и Вы.
– Гипатия и криминалистикой занималась? – спросила Настя.
– В своем роде. Что исследует астрономия? Баллистику планет, если хотите.
– А сколько она прожила?
– Увы, недолго. Лет пятьдесят, не больше.
Настя облегченно вздохнула.
– Значит, покопчу еще.
Скобельцын оценивающе посмотрел на Белика, задумался.
– С кем же сравнить Вас, спрашиваю я себя. Гностик Маркион! Да-да. Он отделил Ветхий Завет от Нового – то есть то, что не принесет Спасение от того, что им является. А Вы отделили того, кто не мог дать правдивый ответ, от того, кто его дал – и указал мое местонахождение. Ветхий Завет был убит Маркионом, отринут прочь, извергнут из мира, в который пришла Истина. Истина обо мне пришла из уст второго допрошенного – и это в высшей степени символично. Способность добить то, что уже не способно продолжать жить, а также энергичность, личная отвага, отсутствие любых колебаний, быстрота ума и тела – всё это сближает Вас с таинственным учителем первых веков. Скажите, как Вы относитесь к евреям?
Белик поморщился.
– Вот! Маркион был отчаянным антисемитом. Если бы не он, весь христианский мир уже два тысячелетия ходил бы в пейсах и с обрезанным писюном. И также неслучайно, что Вы орудовали на нижнем этаже. Он также учил о зле, лежащем в основе нашего, нижнего мира – куда нужно ворваться с целью его уничтожения.
– Правильно втирал Маракон! Мочить всех, чтоб, суки, кишками срались, чтоб, падлы, говно жрали, чтоб, бля, без херни, а то – нате, твари, прикладом, нате, чтоб сопло в мозг вошло, на, на в ебло, на, на! – Белик рассекал воздух резкими короткими тычками.
Скобельцын крепко задумался, потом подытожил:
– Уничтожать всех людей без разбора, без исследования душевного своеобразия каждого отдельного микрокосма, каждого индивидуума… каждого, рожденного из чрева матернего и от семени отчего – безусловно, необходимо. Но ведь бабы новых нарожают, вот в чем дело.
– Баб мочить первыми! По хребтине, по печенке, по сисярам! С ноги, на, на! – Белик забрыкал ногами.
– Философию зачастую обвиняют в оторванности от жизни, и, увы, небезосновательно. И вот на наш симпозион явился даже не философ-практик, а нечто большее: практик-философ. Пью за Вас, Маркион, стоя! Ура! – Скобельцын резко встал и опрокинул в себя содержимое кубка.