– Ты мне не говорила. Но это потом, смотри что покажу!
Стени подошла ближе и показала фотографию на телефоне. На ней целовались наши одноклассники, которые при всех друг друга ненавидели.
– Кто бы мог подумать… – протянула я, понимая, от чего подруга так улыбалась, – И откуда эта фотография?
Она окрикнула собаку, гордо подняла голову и сказала:
– Фотографию сделала я. Как обычно, вчера вечером, гуляла с мальчиками (собаками), и вдруг слышу – голоса за живой изгородью, около церкви. Там в одном месте листвы нет, я подхожу, а там…
– А там они, ты быстро сфотографировала и ушла. Стени, тебе восемнадцать!
Она пожала плечами:
– Да что ты говоришь. В душе мне все равно двенадцать.
Я закатила глаза. Да, назвать эту высокую голубоглазую брюнетку двенадцатилетней осмелился бы не каждый. Особенно если учесть плавную и быструю походку, вечно высокомерный взгляд, двух питбулей в намордниках и татуировку на плече. А еще она одевалась, как гот и имела склонность к пессимизму.
Я взяла скейт в руки, и дальше мы пошли пешком, болтая о своем. Стени жаловалась мне на сложности с парнями (у нее их два – причем один не знал о существовании другого), на причуды своих домашних любимцев и родителей, которые отказываются признавать в ней совершеннолетнюю. Как обычно, она жаловалась – я выслушивала и давала совет. Когда у меня начинались проблемы, Стени узнавала обо всем первой (иногда раньше меня) и бросалась на обидчика с яростью обиженной кобры. И потом долго за меня мстила.
Так, не спеша, мы добрались до Старбакса.
– Выпьем кофе? – предложила я.
Звякнул колокольчик. Втянув носом запах кофейных зерен и выпечки, я поздоровалась с кассирами и зашла за стойку. Сделала два капучино, захватила булочки и пошла к свободному столику. Другие посетители кафе провожали меня изумленными взглядами. Я здесь подрабатывала, как студент, хоть и переходила только в одиннадцатый класс. Поэтому могла пить кофе и брать пирожные, одна или с друзьями, бесплатно. Надо же на что-то жить?
– Расскажи про сон, – тихо попросила Стени, – Ты мне раньше не говорила о нем. Это как-то связано с… родителями?
Я вздохнула, помешивая кофе ложечкой. Почему-то все думали, что стоит заговорить со мной о родителях – я разрыдаюсь и впаду в депрессию. Но как я не старалась, у меня не получалось. Да, я сирота, моих родителей убили, когда мне было три года. Причем следствие так ни к чему и не привело. Но я совсем не помню их. До пятнадцати лет я жила с бабушкой, моим единственным родственником, а потом и она уехала жить на Дальний Восток. Я почти три года живу одна – и ничего. Оптимист по жизни, оканчиваю школу, работаю в Старбаксе и собираюсь поступить в медицинский ВУЗ. У меня есть лучшая подруга, крыша над головой, еда и золотая рыбка. Что еще нужно для счастья?