Спешу уверить беспокойного читателя, что больше ничего подобного в этой книге не будет. Ни лирических описаний, ни глубокого психологизма, ни лихо закрученного детективного сюжета про жизнь международной мафии.
Для удобства чтения и избежания лишних примечаний с переводом все диалоги на иврите напечатаны ПРОПИСНЫМИ БУКВАМИ, а диалоги на английском – красивым курсивом.
По большому счёту, это были всё-таки весёлые и забавные дни. Теперь, спустя всего несколько лет, многие с удовольствием вспоминают, как они пережили те недели, в какую неприятную ситуацию влипли и как из неё потом выпутывались. В этом есть что-то общее между августами 91-го и 98-го.
Сергею Макаркину тогда, в конце августа 98-го, было совсем не до смеха. Вернувшись из отпуска, он обнаружил, что «отпускные», которые он намеревался постфактум получить в кассе института, покрывают лишь недельную «алиментарную» потребность. Но более неприятный сюрприз ждал его в кассе «Центра акупунктуры», где он подрабатывал «врачом-организатором». В кассе Центра его ждал классический коротко стриженый субъект, который на пальцах объяснил, сколько и кому Макаркин должен. Отдельно было объяснено, почему: «мы в вас бабок ввалили немеряно. Директор ваш Дорошенко к себе в Хохляндию свалил. Чо-как – никто не в курсах. Народ сказал – ты после него главный. Короче, мы не звери: вот тебе два месяца сроку, ищи или Дорошенко, или пять штук баксов, или то и другое вместе».
«Не, они теперь с тебя не слезут. Дикая дивизия. Янычары», – резюмировал слезливое изложение истории Макаркина его институтский однокашник, Семён Шестопал. «И денег не дам. Нету», – Семён был удачливым бизнесменом. «Валить тебе надо», – Семён и сам перманентно собирался валить в Израиль. «Слушай. Есть тебе предложение. У нас из Еврейского центра преподаватель иврита опять уехал. В Германию» – а ещё Семён был молодым активистом местной еврейской общины. «Попреподавай здесь иврит месяц-другой группе начинающих, а потом тебя отправят в Израиль на повышение квалификации. Может, даже на год. За это время здесь всё рассосется». «Так я ж ни слова на иврите. Немецкий под видом идиш – ещё куда ни шло: „Гитен Морген, либэн таламиден; зай гизунт, мейне мэйделе“. Да и вообще я не еврей». «Так и я ж тебе не обрезание им делать предлагаю. Хоть, я думаю, большинству бы и надо. А тебе не все ль равно, что преподавать – что анатомию твою, что латынь, что дойч, что инглиш, что иврит? Вот, смотри, книжку тебе дам, почитаешь сам для начала, ну, и для общего развития. Начни с алфавита. 23 буквы. Сколько времени думаешь алфавиту можно учить?» «Ну, неделю» «Неделю? Да на месяц растянуть – раз плюнуть: сначала в одну сторону, потом в другую, книжки ж ивритские тоже наоборот не зря написаны, да ещё если учить со стишками, с песенками, с подтанцовками – месяца мало будет. Скоро, в октябре, Рош Ха-шана, еврейский новый год, потом Йом Киппур, судный день – тоже целый месяц не до чего будет – праздники, посиделки всякие, то да сё, ёще месяц. А там из Москвы обещали натурального специалиста прислать. А ты – в Израиль, квалификацию повышать. Как раз два месяца, янычарами тебе завещанные. Да, не забывай, тебе ж ещё денежку положат за преподавание». «Хорошо положат?» «Ну, на хлебушек с маслишком хватит. А уж как нас выручишь – слов нет. Первое занятие, кстати, послезавтра».