Не выношу, когда подходят
ко мне из-за спины, храня
молчанье. Кузня ли заботит
тебя? О, ты – ещё дитя!
Ступай, к себе! Скажу хотя,
удар ты ловко отразил.
Но знай, что никому, Уилл,
оружье скрещивать нельзя,
удар для шутки нанося.
Алистер вышел быстрым шагом,
смотря на новый меч. Он знаком
увенчан был старинных рун,
эфес – рубином и сапфиром.
Он к сыну обернулся.
– Юн
ты для сражений с этим миром.
А в полнолуния канун
не выходи из дома! Это —
приказ мой, как отца и как
лендлорда-герцога. К рассвету
вернусь иль раньше. Полумрак
заката лёг уже на горы.
Я скоро еду по делам.
Не покидай же дома сам!
Опасны ночью здесь просторы.
[Уильям, сын]
– Из окон я слыхал не раз
грозу ужасную, в тот час,
когда двенадцать бьют часы.
Но не боюсь я той грозы.
– Уильям, да, здесь часто грозы.
Но поздно не ходи во двор.
Не поступай наперекор:
стихия – страшная угроза!
– Я не боюсь её. Всегда
я, будто, слышу в ней подсказки.
И что-то шепчет мне вода,
но что – не знаю. Без опаски
стараюсь разобрать слова.
– Ты разберёшь сейчас едва:
не время!
– А когда?
– О, нету
необходимости сейчас
о тайне спрашивать. И это, —
считай, второй тебе приказ!
Примись за дело, за учёбу,
меня не опозорить чтобы
в грядущем. В дом пора! Идём!
Я титул герцогский имею:
ты унаследуешь его.
И, Боже упаси, позднее
ты опозоришь имя то!
Вручил он сына гувернёру,
а сам пошёл по коридору
в просторный кабинет. Пером
писал он что-то за столом,
скрепляя герцогской печатью
бумаги. Видел часто сын:
его отец при том занятье
не раз листы бросал в камин.
Повсюду были манускрипты
и книги. Что за тайны жёг
Алистер – знать никто не мог.
Когда дверей услышит скрип – то
он закрывал их на замок.
И не пускал он на порог
туда Уильяма. И ночи
он за делами проводил.
К рассвету только выходил,
иль в полночь, слуг уполномочив
запрячь коней. И спал весь дом,
когда он уезжал верхом.