По вечерам мы смотрим ТV в гостиной. Те передачи, ток-шоу и прочее, что посвящены нам. Наших имен никто не знает. (Робинс добился строжайшей секретности на уровне правительственной программы). Мы для всех – всякий раз я пресекаю вырывающееся у кого-нибудь, да и у самого себя «для них». «Всё борешься за единство рода человеческого?» – иронизирует Мелисса. Так вот, мы для всех – четыре анонимных испытателя. Двое мужчин и две женщины (единственное, что известно о нас). Испытываем жизнь после жизни, победу над смертью, вечность и целый ряд сопряженных с ними вещей. И если испытание пройдет успешно (профессор Робинс на каждом таком теле-шоу повторяет как заведенный: « еще рано делать даже самые первые выводы», но даже нам не сознается, когда, наконец, будет пора. Хитрит или сам не знает?), так вот, если успешно, то человечество ждет… И вот тут начинается:
– Сверхмогущество. Бессмертие. Свобода – реальная, абсолютная, наконец-то! – предвкушают одни.
– Даже если и так, – ужасаются другие, – всё это не стоит того, чтобы человек перестал быть человеком, пусть даже во имя того, что больше, величественнее человека и гораздо лучше устроено.
– А что тогда есть человек? – перебивают их третьи. – Сейчас, когда человеку остался лишь шаг до того, как сбудутся его самые великие, самые сокровенные мечты – мы скажем, что он в этом случае перестанет быть человеком? Человек, достигший абсолюта нечеловек?!
– Хочется нам или нет, но после экспериментов Робинса человек может быть только сверхчеловеком. Прогресс не остановить. А уж в этом случае, где нас ожидает вечность! Это дело времени и только, – вздыхают четвертые.
– А мы уже отступаем в прошлое, – вторят им пятые, – что ж, оказались переходной ступенью, как какие-нибудь синантропы. Спасибо за то, что было… За Ван-Гога и Кельнский собор.
– Человек не вправе занять место Бога! – это уже шестые. – Он создаст всего-то навсего человеческую вечность и профанное человеческое бессмертие.
– Робинс не занял место Бога, – отвечают им всё те же пятые, – он стал его соавтором, со-творцом с известной долей смирения, в сознании, что за эту роль еще предстоит заплатить – и это поэзия.
– Какие боги?! Какой сверхчеловек?! – возмущаются седьмые. – Профессор Робинс создал гибрид живого покойника с роботом.