Когда я вошла на кухню, чтобы приступить к утренним работам, Сюзанна Эндикотт была занята серьезным разговором с Бетси Ингерсол, женой пастора. Они говорили обо мне, я это знала; их головы почти соприкасались над облачком пара, поднимавшимся из мисочек с овсянкой. Джон Индеец был прав. Намечался заговор.
В суде слово раба и даже свободного негра не значило ровным счетом ничего. Напрасно бы мы надрывали горло, вопя, что до недавнего времени я даже не знала, кто такой Сатана. Никто бы не обратил на это внимания.
Вот тогда я и приняла решение защитить себя. Без дальнейшего промедления.
Я вышла из дома в три пополудни, в сильную жару, но не чувствовала укусов солнца. Спустилась на площадку за хижиной Джона Индейца и погрузилась в молитвы. В этом мире не было места для Сюзанны Эндикотт и меня. Одна из нас лишняя, и вовсе не я.
– Я провела всю ночь, призывая тебя. Почему ты приходишь только сейчас?
– Я была на другом конце острова, утешая рабыню, спутник жизни которой умер под пыткой. Они его выпороли. Посыпали раны жгучим перцем, а затем вырвали ему гениталии.
В другое время этот рассказ возмутил бы меня до глубины души, но сейчас оставил равнодушной. Я с пылом начала:
– Хочу, чтобы она сгорела на медленном огне в самых ужасных страданиях, при этом зная, что причина их – я.
Ман Яя покачала головой.
– Не позволяй желанию мести овладеть тобой. Используй свое искусство, чтобы служить своим и облегчать их страдания.
Я не соглашалась:
– Но она объявила мне войну! Она хочет забрать у меня Джона Индейца!
Ман Яя издала печальный смешок.
– Ты потеряешь его в любом случае.
Я пролепетала:
– Как же это?
Она не ответила, словно не желая ничего добавлять к тому, что у нее вырвалось. Видя, как я расстроена, мать, которая присутствовала при разговоре с Ман Яя, вполголоса произнесла:
– По правде сказать, эта потеря – благо для тебя. С этим негром ты бы такого нахлебалась!
Ман Яя бросила на нее взгляд, полный упрека, и мать замолчала. Я предпочла оставить эти слова без внимания и повернулась к Ман Яя, спрашивая только ее:
– Ты можешь мне помочь?
Мать снова заговорила:
– Ветер и наглость! Этот негр – всего лишь ветер и наглость!
В конце концов Ман Яя пожала плечами:
– Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала? Разве я не научила тебя всему, чему могла научить? Кстати, скоро я ничего не смогу для тебя делать!