— Ох, какой аромат! Весь лес пропитался, как бы к нам медведи ни пожаловали, — шутливо сказал Больдо. Мы с Иринь улыбнулись и продолжили мешать похлебку двумя ложками для наваристости. Воин сел рядом с нами и принялся меч свой чистить, другие войники держались в стороне. Может, чужаков не любили, а может, князь приказал.
— А князь ваш где же? — спросила я у Больдо. Тот поднял на меня взгляд, вздернул бровь и насмешливо ответил:
— Отчего же «наш», княжна Лиль. Он теперь и «ваш» тоже, аль вы передумали замуж идти? Тогда придется сестру вашу забрать, а вас домой отправить.
Иринь прыснула, а я маковым цветом пошла по щекам и ушам. Стыдно! Хуже, чем с дитем малым разговаривает.
— Что случилось? — грозно спросил вышедший из-за дерева Василе, оглядел холодно и угрюмо уставился на Больдо. — Домой просится?
Стало еще обиднее, даже руки в кулаки сжались.
— Не прошусь, князь! Захотела бы домой, так взяла Уголька и вернулась обратно.
Лицо Василе все от злости искривилось, одним махом он выхватил меч и схватил меня за косу и рубанул острием. Силищи в нем было столько, что разом мне половину косы и отсек. Вручил мне обрезанное и холодно сказал:
— Вернешься, когда обратно отрастут. Я тебя держать не буду, Лиль. Но вернешься одна, без дитя. Ребенка не отдам. И не смей мне перечить при моих людях, девочка. Я не терплю непослушания.
Слезы я удерживала лишь чудом, не хотелось мне перед Василе плакать. Слабость свою демонстрировать и обиду. Пальцы до боли сжимали отрезанные волосы, теперь кос не плести — до лопаток обрезал. Зато понятен стал смысл женитьбы — наследник ему нужен был, а не семья.
Как только князь развернулся и пошел в сторону леса, поднялся и Больдо, выдохнул тяжело, а проходя мимо меня, сжал легонько плечо и последовал за Василе. Видимо, успокоить хотел разъяренного зверя. Ко мне же Иринь подошла и за плечи на себя облокотила.
— Ох, Лиля, думай, что говоришь мужчине. Особенно князю Василе Дракулу. Нрав у него жестокий. — Забрала у меня волосы и кинула в костер. — Давай с волосами помогу. Хоть венок наплету.
Я послушно села к костру и, пока Иринь плела, все думала, отчего же обида так быстро ушла. Загорелось во мне на слова насмешливые быстро, но сейчас ничего не осталось. И волос не жалко было. А князя жалко, такая в его глазах боль стояла, будто не мне косу отрезает, а себя режет.