И, кажется, с этим были согласны
все.
Пять башен императорского дворца
настырно тянулись к небу. Их было видно из любой точки столицы.
Самые крупные поместья местных дворян имели 3, редко 4 этажа. И
хоть высоте их потолков могли позавидовать любые другие резиденции
благородных особ, а крыши частенько были украшены декоративными
шпилями и башенками, всё же спорить с величием главной постройки
города им не приходилось.
Когда я подобрался поближе, то мне
даже пришлось задрать голову, чтобы разглядеть реющие на вершине
стяги. Однако, чего не разглядишь издалека, так это огромного
комплекса зданий, более приземлённого и от того скрытого городской
застройкой и высокой каменной стеной, опоясывающей весь
императорский дворец. Множество построек, больших и не очень, были
связаны друг с другом переходами и галереями, а сами башни лишь
венчали крупнейшие из них. Попав внутрь такого лабиринта, легко
было заблудиться, но предупреждённые заранее слуги провожали всех
гостей к месту сбора.
Сильнейшие одарённые, оказавшиеся в
это время в Триеме, постепенно заполняли собой зал, и в основном
это были маги из гвардии того или иного благородного дома, ключевые
поместья которых были в столице или в его предместьях. Прибывшие на
зов императора, они даже здесь носили парадные мундиры, украшенные
гербом так, что пропустить было сложно. Вот птичка на ветке,
вышитая шёлковыми нитками, а у этого петушиные шпоры из начищенного
серебра, приколотые к чёрному бархатному сердцу. Особняком стояла
группа сразу из 4-х магов с красной розой и голубым кинжалом –
символ рода Деневиль. Недаром их дом был одним из сильнейших, коли
только в столичной гвардии было столько высокоранговых одарённых.
Одной из них, правда, оказалась сама глава рода, что для меня стало
неожиданностью. Я полагал, что ступень у неё пониже. Таким же
внушительным представительством мог похвастаться разве что дом
Вельп, символом которого был самый настоящий беличий хвост,
крепящийся к поясу золотым зажимом. Их было трое, но зато один из
них был мастером, не стесняющимся носить свою печатку открыто.
Учитывая седину и морщины на лице, лет ему было давно за сотню.
В противовес ему, появившийся одним
из последних Блурвель, лучился своей показной молодостью, а ещё
независимостью. Он был вторым кроме меня магом, не носящим никаких
опознавательных знаков (хотя наверняка у него был какой-то свой) и
«забывшим» одеть свой перстень. И если на него смотреть косо
побаивались, то вот на меня и мои невзрачные одежды кое-кто свои
удивлённые, а порой даже раздражённые взгляды кидал. И за какие
такие грехи? Ведь я им вроде ничего плохого не сделал. Или же это
неосознанная зависть по поводу того, что я ещё не продался никакому
благородного роду и сумел сохранить свою свободу?