— Конечно, поздно, дорогая, на то время отношения зашли уже так далеко, что выйти из них не было никакой возможности, — согласился я, — и не смотри на меня такими глазами, сама же сказала — у нас нет секретов от читателей. Пусть все знают, как я тебя люблю!
Перебила… На чем я остановился? А, писатель-фанатик, получив её одобрение, запирался в кабинете и сутками стучал по клавиатуре. Муза нервно жевала изюм. На кухне, в гордом одиночестве. Ведь она была порядочная, верная и не летала туда-сюда по молодым поэтам, пока Писатель сидел над книгами. Но ей так хотелось быть с ним все время. Ему тоже!
Он и был, на самом деле он думал о ней постоянно, даже во сне, а уж тем более наяву. Когда писал, он видел перед собой её прекрасные глаза. И не только глаза, а и все остальное. Он представлял её в своих героинях, говорил с ней на страницах романов. Но она-то хотела дома на кухне! А лучше в спальне. Да, особенно в спальне. Когда Писатель увлекался книгами, он напрочь забывал о своих супружеских обязанностях. А чего стоит весь изюм мира без сладости земной любви? Муза ведь прежде всего женщина, а потом уже муза.
И что это я перешел на повествования от третьего лица? Вот Муза, вот я, а вот вы — все мы тут вместе. Пьем чай, обсуждаем мое творчество...
На чем же я остановился? А, ей не понравился мой новый роман.
— Как же так? — Этот вопрос я ей сто раз задавал. И перед самым финалом тоже. Тогда она вроде одобряла, а теперь. О, женщина! Имя твое — Непостоянство.
— Все надо переписать, ты слышишь? А это, — Муза пинает ногой раскрытую коробку с полученным из типографии тиражом, — на растопку пустим.
— Дорогая, рукописи не горят!
— А кто сказал, что я их жечь собираюсь?
— Сама же сказала: “на растопку”.
— Я говорила в фигуральном смысле, про чувства, про вдохновение. Почему ты все понимаешь настолько буквально? Я сказала, что в твоем романе не хватает волшебства, может быть, мистики. Попробуй ещё раз.
— Что, прямо сейчас? А чай?
— После первой главы. Перепишешь, тогда будет тебе чай. О чем мы хотим послушать? — оборачивается она читателям. Те скромно молчат и ожидают её вердикта — в конце концов, кто тут у нас Муза? — Хорошо, — на секунду задумывается она, — теперь зима и скоро Рождество. Хочу волшебную историю с хорошим концом! И чтобы там было про любовь, — добавляет она мечтательно, — в рамках приличий, разумеется.