Итак, гигантский белый заяц с чёрными ушами сидел на крыше многоэтажного дома и неподвижно обозревал уже привычный для него город. Увидев «старого знакомого», Вадим Вадимович схватился за сердце, проклял всё на свете и снял с выборов свою кандидатуру. После сего он долго лечился в приморском пансионате и до конца дней с опаской поглядывал на крыши.
Просидев в неподвижности двое суток, заяц поскакал, поскакал расторопно; он двигался на север, в сторону Москвы. По мере приближения к столице заячья шубка меняла окрас: она становилась темнее, темнее, темнее… В Черёмушках она забурела, на Охотном ряду стала вовсе черна, как дёготь. Заяц разместился на крыше Государственной думы и стал прислушиваться. Именно там в этот день был одобрен законопроект о запрете намазывания масла на хлеб.
Мне не хотелось бы прослыть эпигоном и бесцветным писакой, лишённым выдумки и своеобразия. Однако сюжет этого рассказа настойчиво отсылает читателя к известному литературному опусу, что вполне может быть расценено критически. Всё же, обращая внимание на некоторую сюжетную похожесть, нужно заметить, что всякая похожесть, перебравшись через Кавказский хребет, вынуждена модифицироваться в соответствии с местными порядками и темпераментом жителей, в нашем случае – жителей Республики Армения, которые, я надеюсь, прочтя сие повествование, не сочтут автора за своего оскорбителя, ибо он, в силу кровяной особенности, имеет прямое отношение к этому древнему народу, народу гор, застолий и гордых профилей.
Была весна. В селе Ахтанак готовились к большому празднику: две местные семьи решили породниться. До знаменательного дня оставалось чуть больше недели, и с обеих сторон бурно кипела предсвадебная суматоха. Эмоция звенела как струна! Жестов было больше, чем слов; слов больше, чем смысла в этих словах. Со всех концов света созывались родичи и друзья – большие и не очень; созывались соседи, да и просто те, кто был не прочь поднять бокал за нерушимое счастье молодых.
Во дворе семейства Рушанянов, готовившихся отдать свою девочку за того мальчика, который, как точно подметила мама невесты, весь второй этаж занимает, тётя Зармануш, не щадя ни сил, ни палки, хорошенько выколачивала древнюю пыль из узорных семейных ковров, предназначенных в приданое невесте. Невеста, белокожая красавица Айхатун, сидела поблизости на скамье вместе с родным братом и внимательно разглядывала себя в зеркальце. Труд родной тётки её не привлекал. У ног красавицы лежали нежные бело-розовые лепестки, опавшие с фруктовых деревьев.