Он
вновь с надеждой посмотрел по направлению коридора. Но там никого
не было. Тогда он вытащил из кармана носовой платок и с
наслаждением высморкался.
Белла спохватилась:
–
А у меня калина есть! Я сейчас принесу, – и умчалась за
калиной.
Муза вздохнула, у неё ничего не было: ни
калины, ни мёда, ни даже чаю. Поэтому она просто осталась стоять
рядом. Уж очень ей любопытно было узнать, чем всё
закончится.
–
Орфей, а кто на финансирование разных спектаклей влияет? – спросил
я.
А
сам мучительно размышлял, может стоит прозондировать эту сторону
вопроса? Если бы я мог влиять на тех, кто влияет на финансирование
спектаклей, то можно было бы иметь рычаг давления на режиссёров и
диктовать им, кого взять на главную роль! Но пойдут ли они на это?
Нет. Слишком длинный путь. Не годится.
Я
совершенно задумался и как-то незаметно пропустил момент, когда на
кухне появились одновременно все: и Белла с калиной, и Лиля с
липовым чаем и мёдом, и Ложкина, которая тащила кастрюльку с
исходящей паром вареной картошкой. Все они бежали спасать Жасминова
от насморка.
Кухню моментально заполонили всевозможные
аппетитные ароматы: мёда, липы, картошки и ещё чего-то
горьковато-вкусного.
Муза побледнела. Мне показалось, что она
сейчас упадёт в обморок.
–
Муза, – тихо, почти шепотом, сказал ей я, – у меня есть вареники с
капустой и с картошкой. Шкварками с луком зажаренные. Дуся вчера
полную кастрюлю сделала. Мы с Беллой сегодня утром всё съесть не
смогли. Пойдёмте ко мне, поможете? А то Дуся придёт, увидит, что
вареники остались, и обидится. Вы же знаете эту Дусю, какая
она.
Муза вздрогнула, машинально сглотнула, а
потом вздёрнула подбородок и отчеканила ледяным тоном:
–
Благодарю, Муля, я не голодна.
И
тут, когда Ложкина открыла крышку кастрюльки, чтобы Жасминов мог
подышать над картошкой в мундирке, в животе у Музы громко заурчало.
Кровь бросилась ей в лицо, но она прямая, с абсолютно ровной спиной
и высоко поднятой головой, гордо чеканя шаг, удалилась к себе в
комнату.
Ну
вот что ты тут сделаешь!
Тем временем операция по спасению Жасминова
от насморка началась:
–
Орфей, ниже немножечко! – ворковала Лиля, поддерживая нежными
руками голову Жасминова над кастрюлькой с картошкой, – дышите
глубже. Ещё глубже, Орфей!
И
тут дверь открылась и вошел Гришка Пантелеймонов, Лилин
муж.