–
А я нынче на рынке творог взяла, задёшево, – с намёком сказала
возмущённым голосом Ложкина, – такой хороший. Жирный такой и
зернистый при этом. Прямо на пластиночки такие масляные
рассыпается. Мой Пётр Кузьмич ел и всё нахваливал. Думала с
творогом ватрушек напечь, но он и так поел. Со
сметанкой.
–
А я ватрушки с брусникой больше люблю, – подхватила тему Муза, но
глаза её при этом косились на Лилю и Жасминова.
Дальше тема ватрушек окончательно себя
исчерпала и все замолчали. Повисла многозначительная густая
тишина.
Лиля и Жасминов продолжали молчать и смотреть
друг на друга. И между ними сейчас была только лошадка.
–
Муля, а ты какие ватрушки любишь? – красноречиво семафоря мне
взглядом, спросила Белла.
Я
понял, что пора вмешаться и затушил окурок:
–
Товарищ Жасминов, как командировка ваша прошла? – спросил я,
оставив вопрос о ватрушках без ответа.
–
Ч-что? – с усилием отвёл взгляд от Лили Жасминов и посмотрел на
меня с таким изумлением, словно вообще впервые человека живого
увидел.
–
Командировка, говорю, как прошла? – чуть насмешливо повторил
я.
Рядом не выдержала и фыркнула
Белла.
Жасминов очнулся, всё понял и вспыхнул. Но,
справился с собой и ответил культурным голосом:
–
Результативно прошла, спасибо, Муля. В поезде только слегка
простыл. А так всё нормально.
–
Ой! У меня же есть мёд! При простуде нужен мёд! Я сейчас чаю
согрею, – моментально захлопотала Лиля, нежно прижимая к груди
лошадку, но не сдвинулась с места даже ни на шаг.
–
И то правда, – поддакнула Ложкина и сурово проворчала, – чай
липовый нужен. У меня липа есть. Пошли, Лилька, отсыплю. Заваришь
ему.
Лиля сделала над собой усилие и поплелась за
Ложкиной. Всё же не удержалась и пару раз оглянулась на нас (ага,
на нас, конечно именно на нас!).
Жасминов остался стоять на кухне, но в душе
порывался бежать помогать заваривать чай. Поэтому я сказал, чтобы
чуть разрядить обстановку:
–
Товарищ Жасминов, а вы Глориозова хорошо знаете?
–
Это директор театра, что ли? – наморщил лоб Орфей. – Так, знаком с
ним, но не близко. Он меня один раз приглашал петь в его
постановке, но у меня там накладка вышла, и я не смог. Больше он
меня не приглашал.
–
Обидчивый такой, что ли? – полюбопытствовал я.
–
Да не сказал бы, – покачал головой Жасминов и чихнул, – может,
принципиальный. А может, прима его там мутит.