Из всего отцовского воспитания мне более всего оказались присущими именно те черты, которые не способствовали карьере, и среди прочего абсолютное отрицание угодничества и отстаивание собственного мнения, чего бы это ни стоило. Сейчас по прошествии двадцати лет окончания моей военной службы наблюдая за броуновским движением придворного госаппарата, угодливо стоящего со свечой в храмах, играющего в теннис, либо катающегося на горных лыжах, приходят мысли, что принципиальность – это просто отсутствие гибкости и неумение зарабатывать на чужих слабостях. Подумаешь, польстил начальнику, глядишь, заметили и продвинули на очередную ступеньку, ещё угодил более старшему начальнику, и ты уже сам начальник по отношению к первому, можно и пинком под зад ему за прошлые унижения, и сатисфакцию получил и должность приличную. Единственный недостаток, писать воспоминания будет противно. Видимо, по этой причине не встречаются у нас мемуары чиновников, вспоминать неприятно. Зато жить хорошо. Но не всем. Прочитавший эти строки редактор скажет, морализирует товарищ, и будет в чем-то прав, я не возражаю.
Возвращаясь к студенческим годам, хочу заметить, что где-то в конце четвертого курса под влиянием то ли фильмов на чекистскую тематику, то ли книг о подвигах разведчиков, мне пришла идея работы в спецслужбах, которая прочно засела в голове. В один из дней я пришел в приёмную КГБ СССР на Кузнецком мосту и наивно предложил себя в качестве кандидата на работу. Дежурный офицер внимательно выслушал меня и объяснил, что на работу в эту организацию «с улицы не принимают». Непременным условием должно быть законченное высшее образование, опыт работы в народном хозяйстве не менее трёх лет, обязательное членство в партии и главное рекомендация партийных органов. Вышел из приёмной я с твёрдым убеждением стать чекистом.
Набирая эти строки, задаюсь вопросом, что мною двигало. Ведь я учился в престижном вузе, на лучшем факультете, да к тому же в спецгруппе. В спецгруппу отбирали на третьем курсе не то чтобы лучших по успеваемости, хотя успеваемость учитывалась, но главное, «чистых» по анкетным данным. Дело в том, что студенты спецгруппы сразу оформлялись по первой форме секретности, то есть допускались к сведениям, составляющим государственную тайну. И действительно, все спецдисциплины у нас имели гриф «сов. секретно», тетради мы сдавали в первый отдел, заниматься могли только в специально отведенных аудиториях в институте. От всех были отобраны подписки о неразглашении государственной тайны. Поначалу всё выглядело очень романтично.