Ладно, отпираться не буду.
— Миша, ты должен добиться большего, чем я. Я вижу в тебе
потенциал, и то, что твой Дар самобытен, и не является чьей-то
смешанной кровью. Он даёт тебе шансы на великое будущее. Ты можешь
стать лучшим Зодчим нашей страны!
— Спасибо, Александр Сергеевич, — он не видел и десятой части
моих возможностей. Никто не видел. Но скоро, совсем скоро, я смогу
творить спокойно.
— Будь готов. Твои родители будут на церемонии?
Я кивнул. Да, отец и мать должны были приехать уже через пять
дней. Очень переживали перед поездкой. Ни тот ни другой никогда так
далеко от Златоуста не выезжали. Милые, добрые, простые люди.
— Цени их. Не забывай, — буркнул проректор. Помрачнел, вспоминая
свои годы. — Не забывай.
— Не буду, Александр Сергеевич.
Он постучал пальцами по столешнице, глядя в пустоту. Затем
встрепенулся.
— Так, давай пройдёмся по плану, что у тебя сейчас есть, и что
должно быть на банкете. Я лично должен убедиться в том, что ты
будешь готов.
Я смиренно кивнул. Мне несложно было чуть-чуть поиграть роль его
сына и сделать старику приятное.
***
Кампус Имперской Академии Зодчих утопал в летней зелени. Я шёл
по асфальтовой дорожке, под сенью клёнов, в сторону жилого корпуса.
Экзамены у всех уже подошли к концу, большая часть студентов
разъехались по родным вотчинам, и потому здесь стало совсем
спокойно и тихо. А я люблю тишину и спокойствие.
Однако уехали не все. Кто-то не стремился к родным, кому-то надо
было пересечь всю страну, а то и вообще отправиться на другой
материк. Вон, чернокожий Джонни Бакстер с моего потока был
откуда-то из Флориды, и у его семьи никогда не было денег на
билеты. В целом, для Западной Америки это нормальная ситуация.
Пьяные крики я услышал незадолго до того, как подошёл к своему
корпусу. По интонациям сразу определил барона Богданова. Богатый и
очень сложный в воспитании юноша. С ним мне пришлось за последний
год поработать больше прочих, но, в целом, успеха я достиг. Ладно,
пусть празднуют. Всё-таки студенты, всё-таки выпуск.
Я поднялся по мраморной лестнице, кивнул жалкому смотрителю
корпуса. Дебош благородных господ мог начаться в любой момент, и
взывать к порядку в самом плохом случае придётся именно ему, и
никто его, разумеется, не послушает. А спросят потом по всей
строгости.
— Попросить, чтобы не слишком шумели? — улыбнулся я ему.