— Ну чего ты злишься, сладенькая?
Но вместо этого я хлебнул горького кофе, натянул гримасу конченого ублюдка и небрежно плюнул:
— Поговорить? И о чем же?
Настя прошла в кабинет. Взяла стоящий у стены стул и себя напротив меня. Как на приеме у врача. «Что у вас? Ангина? Раздевайтесь».
— О вашем поведении, — отчеканила куколка, испепеляя меня взглядом.
— Та-ак, — протянул я, откидываясь в кресле. — И что же в моем поведении вас не устроило, юная леди?
— Ваши придирки, — не задумываясь ответила она. — Вы относитесь ко мне предвзято.
Ага, предвзято. Забавное словно. Предвзято — разозлить, прежде чем взять. Я снова отпил кофе, чуть удивленно приподнимая бровь, будто не понимаю о чем речь. А затем медленно, выделяя голосом каждую букву, произнес:
— Вам показалось, Настенька.
— Не показалось! Я же вижу, как вы спрашиваете других, и как даете отвечать мне! Вы меня постоянно перебиваете, занижаете оценки. Прежде вы у нас ничего не вели, и я хочу знать, что стало поводом такого отношения!
Ух, злобная фурия. К тому же смелая. Очень смелая. Большая редкость, когда студенты приходят поговорить тет-а-тет. Обычно они либо терпят, либо бегут писать жалобы. Жалоб я не боялся. Система с размытыми критериями оценки — благодатная почва самоуправства. А если к этому добавить и ментальную местечковость руководства универа, то самое большее, что мне грозило в случае жалобы — это устный выговор и панибратское «не гаси ее слишком».
— Анастасия, — улыбался я девушке, чуть выехав из-за стола на кресле, и развернувшись к ней. Неосознанно хотелось контроля над ситуацией, а сидя зажатым в углу между столом и стеной, достичь этого ощущения невозможно, — вы слишком преувеличиваете свою значимость. Я оцениваю только ваши знания. И они, я вам скажу, весьма посредственные. Если вас обидела «тройка», то вам прежде всего надо задать вопрос себе, а достаточно ли я уделяю времени учебе.
— Ахах! — всплеснула руками Настя. — Как вы можете что-то оценить, если вы мне рта не даете открыть?
— Хм, ну я вам давал возможность, как вы выразились, открыть рот. Только из этого ничего хорошего не вышло.
Вдруг ее щеки покраснели, губы округлились в аккуратное «О». Она медленно спустилась глазами от лица по груди, и остановила взгляд на пахе. Кровь моментально прилила к члену, и я закинул ногу на ногу в попытке скрыть внезапную эрекцию. У меня перед глазами стояла картинка обнаженной Насти, с бутафорскими крылышками за спиной. Ладони взмокли, сердце ускорило ритм. Затем губы девушки сомкнулись, уголки приподнялись в улыбке. Развратный взгляд также медленно пополз вверх.