Андрей перебежал проезжую часть у корпуса востоковедения. Встать на доску, оттолкнуться и пронестись мимо сфинксов было минутным делом. Ратманский надеялся перехватить Кирилла на улице, на нейтральной территории, плюнуть на страхи и спросить, что произошло. Но не успел. Парень уже свернул с набережной на мост. Пошел по левой стороне.
Прохожие задержали Андрея. Пешеходная дорожка на Благовещенском узкая. И как назло, люди шли навстречу парами и по трое — не объехать. Ратманский спрыгнул с доски, взял ее под мышку и зашагал вперед, высматривая на ходу Кирилла. То, что увидел — заставило сердце ухнуть в желудок. Кирилл стоял у перил на разводной части. Андрей рванул бегом, а потом, не обращая внимания на возмущения прохожих, встал на скейт и понесся вперед. Как в спину черти толкали. Что-то было в позе Кирилла, безнадежное, что ли. Кто же знал, что он отступит? Вот и въехал Андрей в него со всего маху. Кирилл упал и остался так, без признаков жизни — тут Ратманский уже по-настоящему испугался. Руки затряслись, когда приподнимал Кирилла, затылок ощупывал — нет ли крови. А вокруг орали: “Не трогай, пусть так лежит…”, “Скорую, скорую…”.
Андрей тормознул такси. Просто вышел на проезжую часть — руки в стороны. Шофер, матерясь, выскочил из авто, но тут уже Ратманский знал, какие аргументы сработают. Пятитысячные купюры нравятся всем.
А Кирилл все в себя не приходил. В такси на заднем сиденье на грудь Ратманскому привалился. Но хотя бы дышал.
Вот так и взглянул я предмету своих фантазий в лицо в первый раз. Близко, без объектива. И понял, что попал окончательно и бесповоротно. Жизнь, которая казалась не сладкой — это рай, по сравнению с тем, что будет теперь. Мечтать подружиться с незнакомым парнем — еще терпимо, а вот начинать дружбу с того, что проломил ему голову — это пиздец.
Андрей вырвал и скомкал все исписанные листы. Плохая идея с дневником! Лучше поговорить. Завтра с утра.
_______________
*Стрит — катание на скейте по улице
12. Глава 12. Странный вопрос
“Идем в душ” — это было не про мытье. Хотя я раз пять жирно намыливаю гелем ступню Марго и смываю душистую пену. От запаха того, во что наступила моя Мальвина, и следа не остается, но девушка не верит. И опять просит. Вернее приказывает.
— Понюхай!
С пристрастием обнюхиваю ее ступню и целую щиколотку.