— Ничем не пахнет!
— Мой еще!
В душевой кабине просторно, тут и четверо свободно поместятся, не то что двое.
Наконец Марго верит мне и перестает беспокоиться о запахе. Вода течет на нас сверху, щекотными струйками ударяет по плечам. Марго очень красива.
— А с волос краска не смоется? — Я обнимаю ее и прижимаюсь тесно.
— Нет, — она улыбается и подставляет губы для поцелуя. Сказала я не умею целоваться — это правда так, практики у меня мало. — Все. Теперь вытирай меня. — Ее просьбы похожи на приказы. Но меня это нисколько не раздражает. Испытываю ли я смущение? Вероятно, да. Но желание вернуться с Марго в постель — гораздо больше.
— У тебя, что ли и правда в первый раз?
Она недоверчиво смотрит на меня, подсушивая волосы полотенцем. Второе я накидываю на ее плечи и спину. Полотенца махровые, очень мягкие и белые, как снег.
— Да, в первый.
Я тоже смотрю на Марго. Вернее на ее отражение в зеркале: мы стоим перед ним, Марго прижимается спиной к моей груди, а упругими полушариями ягодиц — к бедрам и тому, что уже отвечает на ее прикосновения.
— Быстро ты восстанавливаешься. — Она чуть прогибает спину и трется об меня, как кошка.
А я все смотрю. Косметика смылась, и Марго теперь гораздо больше похожа на брата. Это странно. Он-то парень, она — девушка, а лицо будто одно.
— Достань фен, вон там на полке, — указывает она на встроенный в стену шкаф со стеклянной дверцей. — С собой бери, в кровати посушимся.
Фен странный — похож на молоток с отверстием внутри и шумит как пылесос. Черныш пугается и забивается в угол к плюшевым игрушкам. Среди них и он выглядит, как плюшик.
Марго сушит волосы, а я думаю, что же дальше? Зачем она пришла? Думается плохо, потому что хочется повторить то, что мы делали полчаса назад.
— Теперь тебя посушим, — говорит она, встает на кровати на колени, поднимает фен над моей головой и обдувает ее горячим воздухом, прочесывая волосы пальцами. — Ты красивый. И смешной, — резюмирует Марго и выключает фен. Хочет положить его у кровати на пол.
— Нет, не делай так, вдруг Черныш погрызет. Эта штука дорогая, наверно.
— Тысяч пятьдесят, если на рубли, — пожимает она плечами и кидает фен на ковер. — Погрызет — папа другой купит.
Мне кажется, она сделала так именно потому, что я сказал не делать. Да какая разница? Снова обнимаю ее, мы падаем в смятую постель и продолжаем начатое. Любовник из меня никакой. Это я понимаю. Но так, вскользь, краем сознания.