— Ну, я думаю, мы можем сделать
скидку в двадцать процентов. Не так ли, Семён Семёныч?
Семён Семёнович рефлекторно
схватился за сердце. Он имел правильный характер: просто так не
любил расставаться с деньгами. И прямо сейчас я действительно ранил
его в самое сердце.
— Да, думаю, можем, — тем не менее
сказал он.
— О, вот и отлично! — сказала
девушка. — Вы карточки принимаете?
— Конечно же, принимаем, госпожа, —
сказал Семёныч и пошёл, нацепив пенсне, колдовать над платёжным
терминалом.
— Паша, ты ничего не забыл?
Её брат откашлялся, встал и подошёл
ко мне. Выглядел он смущённо.
— Да, Теодор, спасибо. И… я хотел
передать вам слова моего отца. Он очень хотел бы видеть вас на
званом ужине, который будет в субботу.
— Ужин? В субботу? — задумчиво
сказал я, задумавшись, что такого уже запланировал на
послезавтра.
— Да-да! А ещё он сказал, что почтёт
за честь, если вы посетите нас. И будет рад вас видеть… —
затараторила графиня. — И я тоже буду рада! Ой… — она поняла, что
сболтнула лишнего, но тут же взяла себя в руки. — Я вижу, что вы
ценитель прекрасного. Я хотела показать вам свои ледяные
скульптуры. И спросить ваше мнение.
Я сдержал улыбку. Не дело смеяться
над девушками. Ну, в определённых ситуациях да, но сейчас точно
нет.
— Хорошо, я буду, — сказал я.
— Здорово, — сказала дочка
графини.
А сын графа скривился ещё больше, то
ли от боли в руке, то ли от каких-то своих мыслей. Видно было, что
он продолжает ко мне испытывать… нет, не неприязнь, такое я
почувствовал бы. Это скорее смущение, а из-за своего чисто мужского
характера он не знал и пока не умел правильно благодарить. Вот и
злился непонятно на что. В основном, скорее всего, на себя, что не
смог затащить, но, подспудно, перекладывая это всё на меня. А с
другой стороны, я ему психотерапевт, что ли?
— Можете расплачиваться, — сказал
Семёныч.
Маша тут же подбежала к терминалу и
приложила карточку. Телефон у меня блямкнул. Я только что стал
богаче на восемьдесят тысяч.
— Вам запаковать?
— Нет, что вы! Я понесу её так.
Всё-таки хорошо быть Одарённой. Я
видел, что хрупкая с виду девушка взяла скульптуру «ростом» в
семьдесят четыре сантиметра, которая весила шестьдесят четыре
килограмма и тридцать пять граммов. Я знаю это точно, я
взвешивал.
— До встречи в субботу, — сказала
она, подождав, пока Паша открыл дверь, и проскользнула туда.