— Я не с вами разговариваю, — гаркнула на него Люба.
— Выйдите из комнаты, нечего вам тут смотреть.
— Маша, ну скажи ты ей, — мужчина глянул на
жену.
Та опустила глаза.
— Да ё-моё, вот это сюрприз.
— У тебя пять раз жена на сносях была, а ты ничего
не видел? — усмехнулась баба Надя.
— Да я думал, что она просто толстая. А это внучка
твоя?
— Моя.
— А чего такая мелкая? — спросил
мужик.
— Не в нашу породу пошла.
— Ну-ка вышли все из комнаты, — прикрикнула Люба, —
А ты трусы сымай и ноги подогни. Сколько уже схватки
идут?
— С вечера.
— Воды отошли?
— Угу, — ответила рядом сидящая
девчонка.
Мать принесла одноразовые перчатки и протянула
Любе.
— Мне бы руки помыть.
Тут же около нее оказался тазик с водой и мылом.
Отец за дверью переговаривался с бабой Надей.
— Какие вы все крупные, — подумала Люба, — Прямо
богатыри.
Люба вымыла быстро руки, и стала мять живот
роженице.
— Твою ж на лево, он же лежит ногами сюда, а там уже
пора ему выходить. Баба Надя, помощь нужна.
Бабушка зашла в комнату.
— Что нужно? — спросила она.
— Давай, ты ворочай его снаружи, а я внутри
разворачивать буду. Плод большой, не знаю справлюсь или
нет.
— Надо справиться, очень надо, — покачала головой
Надежда.
— Тетя Наташа померла уже? — спросила мать
роженицы.
— Нет, жива.
— Эх, не к добру это, — покачала она
головой.
— Потом поговорите, — строго сказала Люба, — Баб
Надя, чуешь его?
— Чую.
— Давай пихай его в лево. А ты, — кивнула она на
девчонку, — Смотри, чтобы Света не вырубилась.
— Хорошо, — кивнула девочка.
— Света, Света, пока не тужимся, лежим
спокойно.
— А-а-а, как мне больно, — подвывала
роженица.
— Не ври, между схватками не больно, терпи, новая
жизнь в этот мир приходит.
— Не могу я на это все смотреть, — вздохнула мать и
вышла из комнаты.
— Можа, ее в баню? — спросила баба Надя. — Вы топили
сегодня баню?
— Топили, — ответила девочка.
— В баню нельзя, да и не дойдет она, потеряется.
Смотри, как кровь с нее хлыщет. Давай, баба Надя, дави, дави его в
сторону, — командовала Люба.
Через полчаса удалось ребенка развернуть в
утробе.
— Вот и ладненько, а теперь тужься, — велела Люба, —
Давай, милая.
— Не могу, — обессиленным голосом сказала
Света.
— А кто должен за тебя тужиться? — возмутилась Люба,
— Я, или батька твой, а может баба Надя? Ребенок уже сколько
времени без вод находится, помрет он у тебя в утробе, сама же его
удушишь. Давай, ну же.