Рух замолчал, осененный внезапной догадкой, и рывком распахнул
дверь убогой землянки. Будь он послабже, все бы вокруг заблевал.
Внутри воняло кишками и кровью, света почти не было и Бучила
обрадовался этой милостивой, благостной полутьме. С низкого потолка
густо свисали пучки трав и трупы животных, одни тронутые
разложением, другие иссохшие до самых костей. Почти все
пространство занимал кособоко сколоченный стол, занятый синюшным
трупом, вспоротым от паха до середины груди. Внутренности, сердце,
печень и легкие аккуратно разложены по глиняным мискам. Ввалившиеся
глаза мертвеца слепо смотрели на Руха. Дарья. Он выдохнул, закрыл
дверь за собой и глухо спросил:
– Хочешь мать в мачеху переселить и Филиппкиной кровью к жизни
вернуть? Сама доперла или кто подсказал?
– Сама!
– Башковитая сука, – Рух о таком только слышал. Чары крови и
смерти – запретное и нечистое колдовство. Откуда это в ребенке?
Мать была ведьмочкой из самых пустяшных, а эта мандёнка лысая, вона
вытворяет чего.
– Мы вместе будем, как прежде, нам не нужен никто! Папка, мамка
и я! – Варька безумно хохоча, распахнула клетку. – Семья мы,
семья!
Твою мать! Рух, матерясь на чем свет стоит, отшвырнул девку, но
мертвечиха уже втянула гнилое тело внутрь. Завизжал Филиппка.
Степан заслонил мальчишку и саданул тварь кулаком. Заложная
зашипела и вцепилась мужу в горло зубами. Бучила протиснулся в
клетку и коротким ударом перерубил прорвавшие плоть позвонки.
Бортник и лесная ведьма остались лежать в страшных объятиях, смерть
соединила их отныне и навсегда.
Рух выгреб забившегося в угол Филиппку, крохотные ручонки
намертво уцепились за балахон.
– Тихо, не реви, – Бучила вывел мальчишку из клетки и глянул на
Варьку. – Что, не по-твоему вышло, тупая ты мразь?
Он хотел смазать девке по роже. Лаваль, словно почувствовав,
накинулась коршуном, обняла Варьку за плечи и окрысилась на
Бучилу:
– Не смей трогать ребенка! Она и так натерпелась. Ты моя
деточка.
– Тварь она, – Рух немножечко успокоился.
– Не говори так! – взвилась графиня. – Это уникальный случай! Ты
все видел!
– Сударыня, – всунулся Вахрамеев. – Тут, как вы заказывали,
живехонький падальщик. Потрепан изрядно, но может сгодиться?
Рейтары подволокли израненного дикаря, окровавленного,
измочаленного, но вполне себе ничего.