- А если меня не прогонят?
- Прогонят. Или я продолжу убивать снова и снова, пока страх и
ужас не сделают свое дело. Знаешь, люди крайне простые существа,
быстро забудут сколько жизней ты спас и будут помнить лишь сколько
жизней ты отобрал.
- Теперь понятно почему ты меня не убил. И от крулакана спас, -
кивнул Рух.
- А я все гадал.
- Хочу, чтоб ты жил, - подтвердил волколак. - Смерть слишком
простой вариант. Будешь мучится и страдать.
- Понимаю, - совершенно серьезно кивнул Бучила. – Давным давно и
я потерял всю семью, жену, сына и дочь. Их убили. И я отомстил,
жестоко и страшно. И мщу до сих пор, каждую сраную ночь. Стало ли
легче? Ни капли. Но если б пришлось, я снова бы вырвал их поганые,
трусливые и безжалостные сердца. И знаешь, что самое страшное? Я не
помню лиц жены и детей, а рожи убийц со мной навсегда. Не все из
них понесли наказание, и только это мешает мне броситься грудью на
осиновый кол.
- Кто их убил? - Силантий смерил упыря недоверчивым
взглядом.
- Люди, - если Рух и соврал, то самую малость.
- И ты защищаешь их?
- А я из тех дураков, твердо уверенных, что хорошесть и
нехорошесть не определяется хвостом, цветом шкуры или количеством
глаз. Я даже знавал парочку приятных в общении оборотней,
культурных, милых и обходительных. Ни ты, ни твоя мертвая бешеная
сука к ним не относитесь.
- Не называй ее так! - Силантий на долю мгновения утратил
контроль над собой. Звериная натура рванулась наружу, левая скула
заострилась, сквозь кожу полез черный мех. Волколак усилием воли
сдержал обращение, заскрипел зубами от боли и обмяк на лавке без
сил.
«Ути какие мы нежные», - усмехнулся про себя Рух. Стоило задеть
мохнатую зазнобу и сразу поперла всякая дрянь. Нервишки у волчишки
безбожно шалят. И это наталкивало на одну безумную мысль...
Силантий глубоко выдохнул, встал, и бросил золотую гривну на
стол.
- На, купи еще пойла, тебе пригодиться. Скоро вече, там и
увидимся. А я посмеюсь.
Бучила проводил волколака пристальным взглядом, и без тени
брезгливости попробовал монету на зуб. Ого, настоящая, будет чем
работничкам заплатить. Не самому же, сука, копать. Он посидел еще
чуть, договорился с парочкой мужиков, подождал, пока они сбегают за
лопатами, и все трое перед рассветом ушли в темный, нахмуренный
лес. В Черном бору, месте проклятом и колдовском, вспыхнул
громадный костер и с треском лопалась промороженная земля.