Во-первых, несмотря на немалые размеры того дома, внутри
ощущался недостаток просторных помещений. В столовой можно было с
комфортом разместить человек двенадцать-пятнадцать, и ещё имелась
пара гостиных, тоже небольших. Бальной залы в этом доме отродясь не
водилось, даже маленькой.
Зато и на втором этаже, и на третьем в нескольких мелких
комнатах копились вещи – старая мебель, старые же шторы и
покрывала, сундуки, в них одежда, какая-то кожаная амуниция,
посуда… Когда я нашла время, чтобы пройтись с нашей экономкой
Сандрин по всем этим комнатам и посмотреть, чем таким важным они
заполнены, то даже почти и не удивилась. Господин Гаспар был
человеком скупым и не разрешал выбрасывать вещи, если они ещё
оставались хоть сколько-нибудь целы. И кажется, предыдущий владелец
дома, у которого Гаспар его купил когда-то, страдал ровно той же
болезнью.
Я, помню, спросила тогда:
- Сандрин, как вы думаете, из этого всего можно извлечь ну хоть
какую-нибудь пользу?
Она задумалась, ощутимо задумалась. Про пользу она тоже
понимала, и ещё потому понимала, что поддерживать весь этот
хламовник почтенного возраста в порядке приходилось именно ей.
Смотреть и командовать, чтобы протирали пыль, чтобы не заводилась
моль и плесень, чтобы мебель и сундуки не рассыхались… в общем, это
имущество ещё и требовало присмотра и ухода, а пользы не приносило
решительно никакой.
- Я не знаю, госпожа Викторьенн, - вздохнула экономка. –
Господин Гаспар всегда был против того, чтобы избавляться от этих
вещей.
- Наверное, ему просто было сложно выпустить из рук хоть
что-нибудь, - тихо усмехнулась я.
Сандрин услышала и усмехнулась тоже.
- Может быть, продать бедным? Есть такие люди, для кого эта
почти целая мебель будет вполне годной, а ту, что уже совсем
рассохлась – на дрова.
Ну да, наступала зима, центрального отопления не подвезли, в
жилых комнатах было холодно и сыро. Вообще уже неделю с переменным
успехом шёл дождь – мелкий и холодный, иногда с ветром. Я живо
научилась нагревать собственные ладони и уже ими греть постель, и
обучила тому же нашу магическую молодёжь. Девочка Камилла вечером
сушила отсыревшую за день постель Терезы, кто-то из парней делал то
же самое для господина Фабиана. Потому что в этой сырости простыть
– как нечего делать. И дрова оказались весьма дорогим
удовольствием, чаще топили углем, но тот уголь оставлял везде сажу,
на стенах, на потолке, на людях, в конце концов, зачем это мне?
Нужно научиться обходиться как-нибудь так.