—Исключительно по прихоти нашего царя. Никто в России на
подобном не настаивал, никто ему подобного не советовал и не
пытался выяснить причин, для чего это нужно. К венгерцам мы не
испытываем неприязненных чувств.
— И австрийцы не просили?
— Нет, не просили. Сообщили лишь, что настала нужная минута.
— То есть, все-таки попросили защиты?
— Если и просили, то как-то невнятно. Дайте нам войска, говорят.
А Государь им в ответ: мы сами с усами. Распыляться не станем. Если
бабахнем, так всем кулаком. Чтоб все вздрогнули.
— Как же такое возможно?
— Как-то так, пан доктор. Славянская душа, она широка и нам
самим порой непонятна. К слову сказать, пока стояли в Кракове, наши
унтера затеяли пирушку с австрийскими. Выпили, поговорили по душам
– и набили им морды.
— Как! Союзникам?!
— Как-то так! – разводили руками офицеры. – Уж больно спесивыми
их рожи нашим показались. Мы их особо и не ругали.
Эти вздорные разговоры в той или иной интерпретации ходили в
офицерских кружках до самого конца похода. На черта полезли за
Карпаты? В Галиции их встречали как старых друзей – с
распростертыми объятиями, цветами и приглашением на постой в
квартиры обывателей. В России, бывало, приходилось с боем выбивать
себе жилище для постоя. А тут тебе и лучшая комната, и богатый
стол, и вовсю любезничающие дочки хозяев. А в Венгрии – вино по
первой просьбе и прямые намеки, что было бы неплохо, если русский
царь заберет мадьяр под свою руку. И как тут воевать с таким-то
настроем? Постепенно в мозгах укоренилось лишь одно разумное
объяснение: во всем виноваты поляки! Понабежали-понаехали к венграм
и давай их смущать: мы вам поможем от австрияков избавиться, а вы
нам – с Россией поквитаться. Этого Государь стерпеть не смог.
Оттого и послал войска, чтобы навсегда избавиться от заразы. А
почему не посадил кого-то из своей родни на венгерский престол, то
не нашего ума дело. Есть материи, коих лучше не касаться, дабы не
получить взыскательной или укоризненной благодарности. С занесением
в грудную клетку!
Весь смех – увы, сквозь слезы, ибо была холера (но об этом
позже) – в том, что истинной причиной была лишь гордыня, прикрытая
фиговым листком идеи возвеличивания России. Государь долго
вторгаться никуда не хотел. Созревал, как овощ на грядке,
постепенно наливался, как любимая венграми паприка жгучей остротой,
уверенностью в своем предназначении спасителя Европы. Хоть и
пообещал юному кайзеру Францу-Иосифу всячески его оберегать, но
предоставил событиям течь своим чередом[2]. Они и текли – и вовсе
не в пользу цесарцев. Отчего-то австрияки панически боялись
венгров. Те их колошматили за милую душу. Мадьяры со своим вождем
Кошутом распоясались настолько, что взяли да низложили в Венгрии
своего законного монарха из подгнившего на корню Габсбургского
рода. И давай австрияков гнать взашей из своей страны. А чтоб до
них быстрее дошло, что кончилось немецкое время, двинулись на самую
Вену, до которой не так уж и далеко от венгерских границ. Европа –
тут все близко.