На бортике фонтана, свесив ноги, сидели две девочки, крошили булку и бросали птицам. Чуть поодаль коренастая и румяная женщина заманивала народ пирожками. Деревянный поднос с выпечкой висел прямо у нее на шее. Мимо прошел старик – катил за собой двухколесную тачку, груженую зеленью и овощами. Мальчишка лет пяти-шести дергал материнскую юбку и умолял купить ему «ту лошадку на веревочке». Народ сновал по своим делам, жизнь кипела полным ходом.
— Почти на месте. — Томас остановил лошадь. Спешился и протянул руку, помогая мне слезть.
— Не боишься, что уведут? — спросила я, пока он привязывал уздечку к деревянной конструкции, отдаленно напоминающей парковку для велосипедов.
— Во-первых, чужаку Орион не дастся, а во-вторых, — Томас окинул взглядом залитую солнцем ратушу, — здесь почти нулевая преступность. Идем. Не стоит терять время.
Он зашагал через площадь, и я, продолжая глазеть по сторонам, направилась следом.
Слева от башенки стояло двухэтажное здание. На крыше бодро реял флаг: какие-то серебряные завитушки на голубом поле.
— Что это? — спросила я, когда мы подошли к крыльцу.
— Мэрия, — не оборачиваясь, ответил Томас. — Идем. — И потянул на себя деревянную дверь.
Мы очутились в фойе. По крайней мере, именно так я бы описала просторную комнату с выкрашенными бежевой краской стенами и огромными окнами. В противоположном конце возвышалось нечто, напоминающее стойку администратора, из-за которой выглядывала женская голова с пышной укладкой. При нашем появлении «голова» отвлеклась от разглядывания чего-то, что лежало за стойкой, и протерла очки.
Мы подошли ближе, и я увидела надпись на золоченой табличке «Лаветта Тартис. Секретарь».
— Добрый день! — поздоровалась женщина. На вид ей было чуть больше пятидесяти.
Кипельно-белая рубашка с пышными рукавами и кружевным воротом под горло, массивная брошь на груди и строгая черная юбка в пол. Госпожа Лаветта напоминала то ли заведующую библиотекой, то ли строгую учительницу в викторианской школе.
«Моя ровесница», промелькнуло в голове.
— У вас назначено?
— Нет, — Томас покачал головой. — Но дело важное.
Лаветта фыркнула.
— По важным делам надобно записываться заранее, господин Колдер, — беззлобно проворчала она. — Впрочем, слышала, вы не жалуете общественные нормы.
Я посмотрела на Томаса, и губы сами собой растянулись в улыбке.