— И ещё — томаты другого сорта есть? — вспомнил я неказистость
своих плодов.
— Томато? Что за штука такая? — переспросил купец, не понимая, о
чём речь.
— Ну, помидоры такие… Красные, жёлтые, — попытался пояснить
я.
Наконец, меня поняли.
— Любовные ягоды то. У нас их все «псинками» зовут. Да брал же
ты весной их у меня, неужели не прижились? — деловито спросил Карп
Петрович.
— Другой сорт хочу, — сконфузился я. — А ещё желаю продать
пистолет.
— Тот, батюшкин, от француза доставшийся? Я возьму! — рявкнул
Елисей, который уже тяпнул грамм триста, не меньше, своего натур
продукта.
— Да ты со мной сначала рассчитайся, — хитро заметил Карп
Петрович, скрестив руки на груди и глядя на Елисея.
Елисей, не обращая внимания на упрёк, выдвинул свой бартер:
— А давай сменяем! Ты мне пистолет, а я тебе щенка от своей
легавой! — предложил он с таким видом, будто делал мне невероятное
одолжение.
— Да я не охотник, зачем мне щенок? Я же и своих продал! —
отбрехиваюсь от мены я.
— Мне и продал, лопух. Задешево, — говорит Елисей и оба гостя
ржут, не стесняясь моего присутствия. — Не хочешь на щеня, давай на
девку. Прасковью помнишь? Понравилась же она тебе, когда по весне
гостил у меня? Отдам!
Предложение, очевидно, хорошее, судя по приунывшему Карпу
Петровичу, который, по всему видно, уверен в том, что я
соглашусь.
— Задница — во! Титьки — во! А кричит как?! Заслушаешься! —
напоминает похотливый сводник-сосед.
— Я ещё за прошлый раз грехи не отмолил, — наугад отмазываюсь я,
помня лютость своего попа.
Вижу, прокатило. Елисей с Карпом успокаиваются, а вот тело, будь
оно неладно, на одно только имя Прасковьи реагирует слишком живо.
Помнит, видать, то, чего я, Герман Карлович, в этом теле знать не
могу.
Гости тем временем степенно продолжают выпивать и закусывать, но
кушают, прямо скажем, не слишком аккуратно и культурно. В комнате
повисло молчание, нарушаемое лишь чавканьем да звяканьем вилок о
тарелки.
— Быка забирай. Малыша! — настойчиво предлагает Елисей, который,
видимо, ни за что не отступит от своего желания заполучить
пистолет.
— Так ему десять лет! — выпаливаю я, прежде чем успеваю
подумать.
Упс… Прорвалось. Это явно информация от прежнего хозяина тела.
Не знаю, откуда взялась эта цифра, но, судя по моему тону, десять
лет — это много.
— Эх! Забирай бочки, что у меня делают. Четыре штуки отдам!