Высокая ограда, по виду новая — дерево ещё не потемнело. Мощные
ворота. Стучим. Нам открывает калитку парень лет двадцати, который
меня узнал, и сразу в поклон. Уважительный. Открываются ворота.
Вроде минута всего прошла, как мы постучались, а уже из дома бежит
тетка лет сорока пяти, не иначе жена старшины (может, и помладше
она будет, тут трудно возраст, особенно у женщин, угадать) с хлебом
и квасом в руках, а следом выскакивает девица, рыжая, как солнце,
неся графин со стопками! Вот это сервис! Двор не меньше моего, с
хозяйственными постройками, да и сам дом выглядит ухоженным.
Открывается дверь дома и по ступеням спускается мужик. Бородатый
по здешней моде, в расшитой узорами рубахе, в кожаных сапогах. Ну,
чисто барин!
Кланяется мне в пояс.
— Здрав будешь, Алексеей Елексеевич, — немного перевирает моё
отчество дядька.
Сзади довольно крякает Мирон и язвительно хмыкает прожжённый
армянин Тимоха.
— Никак ждал меня, Иван Митрофанович? — восклицаю я.
— Два месяца жду! Господь милостив, вот сподобился барина
увидеть, — ещё раз отвешивает поясной поклон Иван.
Это он щас на что намекнул? Что я два месяца бухал?
Заходим в дом. На пороге мне подносят чарку водки, или что там
прозрачное в графине плескается? Закусываю хлебом и кусочком
сала.
— Не гневайся, барин, нет в том моей вины! Корчма-то
государственная, как я могу мужикам запретить туда ходить? —
отвечает Иван на мой упрёк в поголовном пьянстве в деревне. —
Сейчас нас батюшка окормлять будет, он и наставит на путь
истинный!
— Такой наставит, — подтверждает Тимоха, вспоминая лютый нрав
батюшки.
— А по второму вопросу? — буравлю взором старосту я, ибо, второй
вопрос для меня даже важнее первого.
— Да с удовольствием! Завсегда рад услужить! Только не обижайся,
Лексееич, сам за кучера буду, — недобро косится он на Тимоху.
Есть у моего старосты приличная бричка, а мне край башки надо в
Кострому попасть: продать кое-что, купить, да, возможно, к блудным
девкам зайти. Организм требует.
— Тогда с утра и поедем! — даю команду я и собираюсь на
выход.
— Слышь, шеф! Возьми и меня с собой, а? Дома жена и дети, в
усадьбе Мирон замучил приказами. А я тебе коня помогу выбрать! —
ноет таксист-кучер.
— Ты? Коня выбрать? — насмешливо смотрю я.
— Ей богу, не вру, проснулась у меня память Тимохи этого, а он
хоть и шельма ленивая был, но коней любил. Да спроси у Мирона, я за
твоим конём ухаживаю лучше, чем за родным ребенком! — горячится
Тимоха.