Лезу в ящик стола (с какого перепуга я вообще знаю, где тут что
лежит?), вытаскиваю свежеотчеканенную полтину с двуглавым орлом и
протягиваю лекарю. Тот, чуть ли не в реверанс становясь, кланяется
и — на минуточку! — целует мне руку. Я, честно говоря, в шоке, но
делаю вид, что всё так и должно быть. И тут меня снова колбасит: а
откуда я знаю, где тут монеты лежат, сколько дать денег доктору за
приём и выезд?! Руку мне ещё целуют, как барышне! Тьфу…
— Идите, а мне Тимоху позовите, — отдаю приказ Матрене и
лекарю.
— Завтра надо бы повторить, — угодливо говорит обладатель
пятидесяти копеек.
— Вылечил уже, будешь нужен — позову! Отвезите его назад.
— Мне бы муки пеклеванной с собой. Я и купить могу! — не уходит
лекарь.
— Ну, покупай, коли богат. Как раз на полпуда хватит, — смеюсь
я.
А в голове мелькает: «За десять минут работы — косарь по-нашему!
Не хило тут кровь пускают…» Опять не мои мысли.
Лекарь, наконец, уходит, и ко мне приводят Тимоху-Адама. Киваю
Матрене, чтобы оставила нас одних.
— Ты понял, что случилось? — азартно шепчет таксист. — Мы в
прошлое попали! Как в кино, понимаешь?
— Не видел я таких фильмов, — пожимаю плечами. — Но ты прав,
тело точно не мое, а какого-то местного барина. Как меня до сих пор
не раскусили, ума не приложу.
— А меня как? — Тимоха возмущённо разводит руками. — Я ж
армянин, русский язык даже в школе не учил, а тут говорю, как на
родном! Там мы погибли, а тут — живы! Ара! Давай тут жить! Ты,
главное, не проговорись! — учит меня тертый жизнью армянский
таксист.
— Я-то могила, — и смотрю с сомнением на товарища по несчастью.
— А вот с тобой что делать будем?
— Бизнес, брат! — Тимоха расправляет плечи и лицо его светится
энтузиазмом. — Хорошо жить будем! Я продавать умею!
А чего продавать? — всё-таки спросил я.Всё! — посулил товарищ по
несчастью.
— Ладно, ты чего выяснил, пока я в отрубе был?
— Жена у меня есть, молодая. Сегодня попробую… Ты сирота уже два
года: папа погиб на войне, а мама недавно в горячке померла.
Деревня у тебя — сто двадцать душ, и два хутора в придачу, итого —
сто сорок душ крепостных. Долги имеются. Церковь строят: положен
священник с псаломщиком… Храм будет двухъярусный — нижний тёплый,
во имя Архистратига Михаила, а верхний — холодный, во имя
Живоначальной Троицы.
— Бля! — вырывается у меня. — Как ты это всё узнал?!